Повести, сказки, притчи Древней Индии
Шрифт:
«Пока что появился лишь цветок предательства по отношению к другу. И ясно, что плоды его еще мучительнее будут.
Поэтому предательство по отношению к друзьям считай врагом своим. С любовью нежной ты смотри на друга, который полон нежности к тебе. Кто поступает не по-дружески с друзьями, тот еще здесь в такое состояние приходит.
Отсюда видно, какой удел в том мире ждет тех, кто предал друзей и сердце запятнал корыстью и другими пороками.
В чьем сердце нежность и привязанность к друзьям, тому от них доверие, и слава, и помога; тот добродетель скромности постигнет и в сердце радость обретет, неуязвим тот
Зная теперь, о царь, влияние и следствие к друзьям хорошего или дурного отношенья, держись пути, которым добродетельные следуют. Идет кто по нему, того сопровождает счастье».
Таким образом, «не столько собственным страданием мучаются добродетельные, как отсутствием добродетельных качеств у тех, кто причинил им зло». Так должно говорить о величии Татхагаты,{96} а также почтительно слушая праведный закон, рассказывая о кротости и верности друзей и показывая греховность дурных деяний.
ДЖАТАКА О ДЯТЛЕ (XXXIV)
Даже побуждаемый к дурным поступкам добродетельный человек не будет совершать их в силу своей непривычности к ним.
Вот как об этом назидательно повествуется.
Бодхисаттва как-то жил в одной лесной стране в облике дятла, отличавшегося своим сияющим оперением различных оттенков. Проникнутый состраданием, даже в таком состоянии, он не следовал обычному образу жизни дятлов, оскверненному причинением вреда живым существам.
Он был вполне доволен нежными побегами деревьев, благоухающими ароматами цветов и сладкими плодами, разнообразными по запаху и цвету.
Он наставлял как должно в праведности ближних, посильно помогая в беду попавшим, удерживал неблагородных от безнравственных поступков, свою заботу проявляя так об интересах ближних.
Таким образом, в том лесном уголке счастливо процветало под покровительством Великосущного множество животных, словно имевших в его лице наставника, родственника, целителя и справедливого царя.
И в той же степени, как многократно увеличивалось их число под покровительством величья сострадания его, в такой же мере росли и добродетели им охраняемых животных.
И вот однажды Великосущный, чувствовавший сострадание к живым существам, гулял по лесу. Он увидел корчившегося от нестерпимо острой боли, словно пронзенного ядовитой стрелой, льва с грязной от пыли и растрепанной гривой. Подойдя к нему, движимый состраданием, он спросил: «Что случилось, о царь зверей? Я вижу, что ты, несомненно, тяжко болен.
Из-за того ль, что слишком заносился ты перед слонами, или из-за стремительной погони за оленем? Чем вызвано твое недомоганье? Усталостью, стрелой охотника или какой-нибудь болезнью?
Скажи же, что с тобой, а также объясни, что нужно сделать для тебя. И если есть возможность у меня прийти на помощь другу, то будешь ты доволен тем, как я ее использую, чтобы вернуть тебе здоровье».
Лев рассказал: «О добродетельный, лучший из птиц! Мое недомогание вызвано не усталостью, не болезнью, не стрелой охотника. Кусок кости, застряв в горле, непрерывно терзает меня, как острие стрелы. Я не могу ни проглотить его, ни выплюнуть. Поэтому только друзья могут помочь мне. И если ты знаешь, как помочь, то сделай меня счастливым». Тогда Бодхисаттва, обдумав своим проницательным умом способ извлечения этого острого осколка, взял палку, достаточную по размерам, чтобы вставить
Хирург искусный и умелый так ловко не извлек бы, сколько бы ни старался, подобную занозу, как вытащил ее он благодаря своим талантам, развившимся не упражнением, а следовавшим за ним через рождений сотни.
Извлекши вместе с костью боль и причиняемые ею мученья устранив, возрадовался он тому, что удалил страдания причину, не меньше льва, спасенного от кости.
Такова праведная натура добродетельного человека:
Доставив счастье или отвратив несчастье от другого существа, хоть и с трудом великим, гораздо более доволен добродетельный, чем если б с легкостью он своего добился счастья.
Таким образом, Великосущный, избавив льва от страданий и радуясь этому всем сердцем, попрощался с ним и, выслушав его почтительную благодарность, отправился своим путем.
И вот однажды этот дятел летал повсюду, сияя блеском своих расправленных крыльев, и не смог нигде найти ничего пригодного для еды. Сжигаемый пламенем голода, увидел он того самого льва, наслаждавшегося мясом недавно убитой молодой антилопы. С испачканными кровью пастью, когтями и гривой, он был похож на осеннее облако, освещенное отблеском сумерек.
Даже оказав когда-то льву услугу, он с неприятными словами просьбы к нему все ж обратиться не посмел. И хоть он был в речах искусен, на этот раз его заставила стыдливость дать обет молчания.
И все-таки, желая своего добиться, он стал прогуливаться с робким видом перед его глазами. Но негодяй, хотя следил за ним, не произнес ни слова приглашенья.
Как семя, брошенное на скалу, как жертва, вылитая на потухший пепел, иль как цветок на дереве видула,{97} — такой же плод дает неблагодарному услуга, когда расплачиваться нужно.
Тогда Бодхисаттва, подумав, что тот, конечно, его не узнаёт, приблизился к нему, не испытывая никаких опасений, и попросил у него уделить что-нибудь, сопровождая просьбу по обычаям просителей надлежащими словами благословения.
«Да будет тебе благо, царь зверей, своей отвагой жизнь свою поддерживающий! Прошу тебя почтить просителя и увеличить тем свои заслуги и славу добрую».
Но даже когда к нему обратились с такими приятными словами благословения, лев, чье поведенье из-за его жестокости и себялюбия было недостойно благородного, посмотрел искоса на Бодхисаттву, словно желая испепелить его взглядом своих глаз, покрасневших от пламени гнева, и сказал: «Довольно!
Достаточно, что ты ушел живым, попавши в пасть ко мне, не знающему состраданья и пожирающему трепетных оленей.
Ты снова оскорбил меня, своею просьбой беспокоя. От жизни, видно, ты устал и хочешь мир иной увидеть».
Тогда его отказ, выраженный такими грубыми словами, вызвал чувство стыда у Бодхисаттвы, и он поднялся в небо. Он полетел своим путем, говоря ему шумом своих распростертых крыльев, что он — птица.
Между тем некий лесной бог, то ли потому что не мог вынести такого оскорбительного обращения или же желая испытать пределы сдержанной стойкости Бодхисаттвы, взлетел в небо и сказал Великосущному: