Повести. Рассказы
Шрифт:
Он долго размышлял, но так и не смог придумать подходящего для своего семейства места и решил пока условно обозначить его буквой А. Тут он снова принялся размышлять: «Ведь сейчас много противников европейского алфавита, которые утверждают, что написанные буквами имена и географические названия ослабляют интерес читателя. Лучше бы и мне не прибегать к алфавиту, скорее примут рукопись… Где же, наконец, будут жить мои герои? В Хунани? Там тоже война, в Даляне? Опять-таки высока квартирная плата. Чахар, Цзилинь, Хэйлунцзян? Нет, тоже не годится. Говорят, там появились бандиты, даже конные…»
Он думал, думал, но так и не
«В общем, вопрос исчерпан; счастливая семья будет жить в А.
В этой семье, разумеется, есть супруги — хозяин и хозяйка дома, вступившие в брак по любви. Они заключили брачный договор, на удивление подробный, из сорока с лишним пунктов, а потому на удивление равноправный и свободный. Оба они люди утонченные, возвышенные, с высшим образованием… Учиться в Японии теперь не в моде; допустим, следовательно, что наши герои учились на Западе. Муж всегда в европейском костюме и в накрахмаленном белоснежном воротничке, у жены очень пышные, завитые волосы, возвышающиеся надо лбом, подобно воробьиному гнезду. Она все улыбается, показывая свои белоснежные зубы, но платье носит китайское…»
— Нет, нет! Так не пойдет! Здесь двадцать пять фунтов!
Услышав за окном мужской голос, он невольно обернулся. Но занавески на окне были опущены — от пробившихся сквозь них ослепительных лучей солнца рябило в глазах. Тут раздался стук: очевидно, на землю сбрасывали мелкие поленья.
«Меня это не касается… Что за двадцать пять фунтов?» — подумал он и снова повернулся к столу.
«Герои — люди утонченные, возвышенные, очень любят художественную литературу, но не русскую, так как с детских лет росли в счастливой обстановке. Русские же в своих романах большей частью описывают жизнь низших слоев; которая не гармонирует с жизнью такой семьи… Двадцать пять фунтов?.. Не мое дело!
…Что же они читают? Стихи Байрона? Китса? Нет, это как-то несолидно. Ага! Нашел! Им очень нравится „Идеальный муж“. [212] Хотя сам я его и не читал, но раз его хвалят университетские профессора, значит, моим героям он должен нравиться. Он читает, она читает… У каждого свой экземпляр. Значит, всего в этой семье два экземпляра…»
Тут автор почувствовал, что живот у него подвело от голода, бросил кисточку и обеими руками подпер голову — она повисла, будто глобус между двумя подпорками.
212
„Идеальный муж“. — Имеется в виду известная пьеса Оскара Уайльда, впервые появившаяся в китайском переводе в 1915–1916 гг.
«…Вот теперь они обедают. Стол накрыт белоснежной скатертью; повар подает блюда — китайские… Что же за двадцать пять фунтов? Неважно!.. Почему же все-таки китайские? Да ведь европейцы утверждают, что китайская кухня — самая передовая, самая вкусная и наиболее гигиеничная. Потому-то она им и нравится. Подано первое блюдо. Какое же именно?»
— Дрова…
Он испуганно оглянулся. За спиной стояла его собственная жена, уставившись на него темными, печальными глазами.
— Ты что? — спросил он сердито, раздраженный тем, что жена помешала творчеству.
— Дрова все вышли… сегодня
— Можно. Дай ему двадцать пять.
— Безмен у него неправильный. Он твердит, что связка весит двадцать четыре с половиной фунта, а по-моему, двадцать три с половиной. Можно?
— Можно! Двадцать три с половиной.
— Значит, пятью пять — двадцать пять; трижды пять — пятнадцать…
213
Фэнь — денежная единица, составляет 0,01 юаня.
— Да, да, пятью пять — двадцать пять, а трижды пять — пятнадцать. — Он помолчал, потом рывком схватил кисточку и стал подсчитывать на бумаге в зеленую клеточку, на которой было написано — «Счастливая семья». Через минуту он поднял голову и сказал:
— Пятьдесят восемь фэней!
— Тогда у меня не хватает восьми или девяти…
Он выдвинул ящик письменного стола, собрал все медяки, монет двадцать, и сунул деньги ей в руку. Жена вышла, а он снова склонился над столом. Ему казалось, что голова у него распухла, будто наполнилась корявыми поленьями… Пятью пять — двадцать пять… В его мозг точно врезались, перепутавшись, арабские цифры. Он набрал в легкие воздуху и с силой его выдохнул, словно хотел выбросить из головы застрявшие там поленья и цифры. И верно, ему как будто стало легче, но тут им снова овладели неясные мысли.
«…Что же за блюдо? Пусть будет какое-нибудь необыкновенное. Филе с подливкой, креветки с трепангами — все это стишком обычно. Хорошо бы написать, что они ели, например, „битву дракона с тигром“. Но что это за блюдо? Некоторые говорят, что этот деликатес кантонской кухни, который подается только на больших банкетах, готовят из мяса змеи и дикой кошки. Но я как-то видел это блюдо в меню ресторанов провинции Цзянсу, а ведь жители Цзянсу не едят как будто ни змей, ни кошек, у них это, пожалуй, угри и зеленые лягушки.
Тогда надо решить, откуда родом мои супруги? Нет, не буду! Не все ли равно, будут они есть змею с кошкой или угря с лягушками. На счастье семьи это не повлияет.
Итак, на первое у них будет „битва дракона с тигром“.
И вот в центре стола ставится блюдо „битва дракона с тигром“. Супруги одновременно поднимают палочки и, указывая на блюдо, друг другу улыбаются.
— My dear, please. {8}
— Please you eat first, my dear. {9}
— Oh no, please, you! {10}
И тут они одновременно протягивают палочки и одновременно берут по кусочку змеиного мяса… Нет, нет, змеиное — это уж слишком! Пусть лучше будет угорь. Итак, „битва дракона с тигром“ приготовлена из угря и лягушек. Они одновременно захватывают по кусочку угря, одинаковой величины… пятью пять — двадцать пять… трижды пять… не мое дело… и одновременно подносят ко рту…»
Он никак не мог заставить себя сосредоточиться: кто-то суетился за его спиной — то входил, то выходил из комнаты. Ему хотелось оглянуться, но, продолжая терпеть этот шум, он подумал: