Повести
Шрифт:
Вдруг он сорвался с места, скорым шагом пошел вперед, скинул свою соломенную шляпу, прильнул щекой к стене церкви, к одному из камней, и стал смотреть вдоль стены под очень острым углом.
Через минуту он отскочил, энергично размахивая шляпой и восклицая:
— О варвары, о убийцы, о злодеи!… Никто не понимал, что с ним стряслось.
— Приложите ваши щеки к стене, как я прикладывал, — с большой горечью говорил он. — Вглядывайтесь, вглядывайтесь…
Все разбежались вдоль церковных стен, стали прижимать щеки к холодным камням.
Многие не видели
Большая часть камней была просто гладко отесанной, с пятнами лишайников, а на иных камнях, если вот эдак наискось, притом очень внимательно присмотреться к мелким неровностям, можно было разглядеть какие-то неопределенные, извивающиеся, сплетающиеся линии, полосы, контуры… А если добавить чуточку воображения, за этими линиями, полосами, неровностями, за пятнами лишайников угадывались слабые, едва видимые очертания то каких-то сказочных заморских зверей, то птиц, то растений.
— Федор Федорович, идите ко мне!… Идите смотрите, что я увидел!… — то один, то другой отпрыгивал от стены и звал археолога.
Тот сперва ходил, смотрел, а потом сказал:
— Не хочу больше видеть, слишком больно! О варвары, убийцы! О злодеи!… Вы понимаете, куда делись белые камни из той кучи? Строители семнадцатого столетия перенесли их сюда и начали выкладывать из них стены; выложили насколько хватило — до уровня окон. И при этом были начисто стесаны все высокохудожественные рельефы, какие с любовью и тщанием высекали долотом мастера-камнесечцы тринадцатого столетия.
— Вы считаете, что зодчий, строивший церковь в семнадцатом веке, оказался таким варваром, так равнодушно и безжалостно отнесся к прежней красоте? — спросил Георгий Николаевич археолога.
— Не зодчий варвар, а церковные власти, — отвечал тот. — Зодчий, возможно, на свой страх и риск вставил отдельные камни с рельефами в стены, а явились священнослужители и затвердили: «Грех-то какой! В чудищах святости нет, чудища улыбаются, зубы скалят, а стены церковные должны быть чистыми и белыми, как одежды ангельские». И приказали они зодчему камни стесать. И погибли древние рельефы навсегда. — Он оглядел ребят. — Вот почему неустанно я повторяю представителям молодого поколения: берегите красоту старины, берегите.
Ребят несомненно проняли эти пламенные слова, да и следы уничтоженной красоты на стенах были слишком убедительными. Все стояли серьезные, переминаясь с ноги на ногу, ждали, что еще скажет Федор Федорович.
А тот стоял отпыхиваясь, тяжело дыша после своей столь красноречивой речи. И вдруг он опять сорвался с места и опять подбежал к самой церковной стене.
— Давайте сюда ко мне! Все давайте!
Не понимая, в чем дело, и мальчики, и девочки, и Георгий Николаевич двинулись к нему.
— Давайте еще раз сугубо внимательно осмотрим все камни, — сказал Федор Федорович, — и поищем, не выбито ли на них каких-нибудь таинственных знаков или букв.
И вторично они пошли вокруг церкви, низко наклонившись, вглядываясь в покрытую лишаями, позеленевшую поверхность древних камней.
— Вот, смотрите! — некоторое время спустя воскликнул Федор Федорович, торжествующе тыча пальцем на один из камней.
И все увидели на камне какие-то знаки — темные от лишаев ложбинки, образовавшие два кружочка и два крестика.
— Что это за буквы? — спросила Галя-кудрявая.
— Это не буквы, а нечто иное. Потом объясню, — кинул Федор Федорович через плечо. Он явно волновался.
И все разбрелись вдоль стен; они нагибались, садились на корточки, стараясь вглядеться в камни, особенно в их нижние, самые позеленевшие и потемневшие ряды. Двигались, двигались очень медленно, смотрели, смотрели… Вдруг самая востроглазая — это была Алла — воскликнула:
— Нашла!
Все кинулись к ней и опять увидели на камне темные значки, а может быть, буквы — «А» и «Л».
— Конечно, буквы! — воскликнул Георгий Николаевич.
— Ищите, ищите! Продолжайте искать еще! — кричал Федор Федорович, втыкая палочки под стеной возле места находки. Он даже раскраснелся от возбуждения, его толстые очки прыгали на носу и блестели на солнце.
Но дальнейшие поиски были безрезультатны.
Тогда Федор Федорович собрал всех вокруг себя и начал говорить. Он рассказал, что в летописях неизменно и добросовестно отмечались даты построек всех каменных зданий — церквей, дворцов, стен, ворот, башен. Летописцы — бояре или монахи, словом, близкие к князю люди — писали: «Князь великий Андрей…» Или: «Князь великий Всеволод созда церков чюдну велми». Здания строились тогда высокими, устремленными ввысь, «украсно-украшенными», но никаких имен зодчих-умельцев, истинных и вдохновенных творцов тех белокаменных чудес, в летописях не найти. Князь создавал, а не простые люди, выходцы из народа. Ему предназначалась слава, одно лишь его имя должно было дойти до потомков.
— Так вот, знаки и буквы на этих стенах, которые мы с вами только что обнаружили, — продолжал Федор Федорович, — это единственные подлинные подписи или самого зодчего, или мастеров-строителей тринадцатого, а не семнадцатого века.
Современные ученые подобные знаки и буквы называют «граффити». Один из подписавших был неграмотным, а другой грамотным и звали его Александр или Алексей.
— Так это Алеша Попович, дружинник князя Константина! — воскликнул Игорь. — Он был зодчим!
— Может быть, и Алеша Попович, — задумчиво ответил Федор Федорович. — Такова догадка и твоя и моя. Но историки потребуют безусловных доказательств, которых у нас нет.
— Просто мальчишки тринадцатого века были несознательными хулиганами и портили стены, — сказала Галя — бывшая начальница.
— Не думаю, — ответил Федор Федорович. — В летописях нигде не упоминается о шалостях тогдашних мальчишек. Может быть, наоборот, они были примерными, дисциплинированными, любознательными, интересовались историей своей страны. — Он оглядел ребят из-под своих очков, и нельзя было понять, говорит ли он просто так или на что-то намекает.
— А может быть, это выбила буквы девушка и звали ее Алла? — робко спросила Алла. — Вот и сейчас девушки строят дома.