Повести
Шрифт:
девушку на самый край пропасти:
– Прыгай!
Джулия испуганно отшатнулась. Он еще раз крикнул: «Прыгай на снег!» - но она снова всем телом
качнулась назад и закрыла руками лицо.
Собаки тем временем выскочили на взлобок. Иван почувствовал это по их лаю, который громко
раздался за самой спиной. Тогда он сунул в зубы пистолет и подскочил к девушке. С внезапной яростной
силой он схватил ее за воротник и штаны и, как показалось самому, бешено ногами вперед бросил в
пропасть. В последнее мгновение успел увидеть, как распластанное в воздухе тело ее пролетело над
обрывом, но попало ли оно на снег, он уже не заметил. Он только понял, что самому с больной ногой так
прыгнуть не удастся.
Собаки бешено взвыли, увидев его тут, и Иван подался на два шага от обрыва. Впереди всех на него
мчался широкогрудый поджарый волкодав с одним ухом - он перескочил через камни и взвился на дыбы
уже совсем рядом. Иван не целился, но с неторопливым, почти нечеловеческим вниманием, на которое
был еще способен, выстрелил в его раскрытую пасть и, не удержавшись, сразу же в следующего.
Одноухий с лету юзом пронесся мимо него в пропасть, а второй был не один - с ним рядом бежали еще
два, и Иван не успел увидеть, попал он или нет.
Его недоумение оборвал бешеный удар в грудь, нестерпимая боль пронизала горло, на миг мелькнуло
в главах хмурое небо, и все навсегда погасло...
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
«Здравствуйте, родные Ивана, здравствуйте, люди, знавшие Его, здравствуй, деревня Терешки у Двух
Голубых Озер в Белоруссии.
Это пишет Джулия Новелли из Рима и просит вас не удивляться, что незнакомая вам синьора знает
вашего земляка, знает Терешки у Двух Голубых Озер в Белоруссии и имеет возможность сегодня, после
нескольких лет поисков, послать вам это письмо.
Конечно, вы не забыли то страшное время в мире - черную ночь человечества, когда с отчаянием в
сердцах тысячами умирали люди. Одни, уходя из жизни, принимали смерть как благословенное
освобождение от мук, уготованных им фашизмом, - это давало им силы достойно встретить финал и не
погрешить перед своей совестью. Другие же в героическом единоборстве сами ставили смерть на
колени, являя человечеству высокий образец мужества, и погибали, удивляя даже врагов, которые,
побеждая, не чувствовали удовлетворения - столь относительной была их победа.
Таким человеком был и ваш соотечественник Иван Терешка, с которым воля провидения свела меня
на трудных путях победной борьбы и огромных утрат. Мне пришлось разделить с Ним последние три дня
Его жизни - три огромных, как вечность, дня побега, любви и невообразимого счастья. Судьбе не угодно
было дать мне разделить с Ним и смерть - рок или обычный нерастаявший сугроб снега на склоне горы
не дали мне разбиться в пропасти. Потом меня подобрали добрые люди - отогрели и спасли. Конечно,
это случилось позже, а в тот первый миг после моего падения в пропасть, когда я открыла глаза и
поняла, что жива, Иванио в живых уже не было - вверху под облаками утихал вой псов, и лишь эхо Его
последних двух выстрелов, отдаляясь, грохотало в ущелье.
Постепенно я возвратилась к жизни. Она поначалу казалась мне лишенной всякого смысла без Него,
и долгие месяцы моего одиночества были полны лишь теми скорбными и счастливыми днями,
прожитыми с Ним. Я могла бы описать вам, какой это был человек, но думаю, вы лучше меня знаете Его.
Я хочу только сообщить, что вся моя последующая жизнь была неразрывно связана с Ним, так же как и
моя скромная общественная деятельность в Союзе борьбы за мир, в издании профсоюзной газеты,
наконец, в воспитании сына Джиованни, которому уже восемнадцать лет и который готовится стать
журналистом. (Между прочим, это он перевел на русский язык мое письмо, хотя и я изучила ваш язык, но,
конечно, не столь совершенно, как сын.) Еще в моей комнате висит карта Белоруссии - страны, так
горячо любимой Иваном. Жаль, что у меня нет фото Ивана. Хоть бы какое-нибудь: детское, юношеское
или еще лучше - солдатское...
Иногда, вспоминая Иванио, я содрогаюсь от мысли, что могла бы не встретиться с Ним, попасть в
другой лагерь, не увидеть Его схватки с командофюрером, не побежать за Ним после страшного взрыва -
пройти в жизни где-то мимо Него, не соприкоснуться с Ним. Но этого не случилось, и теперь я говорю
спасибо провидению, спасибо всем испытаниям, выпавшим на мою долю, спасибо случаю, сведшему
меня с Ним.
Вот и все. Финита.
С благодарностью ко всем - родившим, воспитавшим и знавшим Человека, истинно русского по
доброте и достойного восхищения по своему мужеству. Не забывайте Его!
Спасибо, спасибо за все.
Уважающая вас
Джулия Новелли из Рима».
51
Дожить до рассвета
Повесть
Перевод с белорусского автора
М.: Дет., лит., 1987
ГЛАВА ПЕРВАЯ
– Все. Спорить не будем, стройте людей!
– сказал Ивановский Дюбину, обрывая разговор и выходя из-
за угла сарая.
Длинноногий, худой и нескладный, в белом обвисшем маскхалате, старшина Дюбин смолк на
полуслове; в снежных сумерках быстро наступающей ночи было видно, как недовольно передернулось