Поводыри на распутье
Шрифт:
И ни одного сочувственного взгляда. Никто не помогает разбирать руины. Все отвернулись.
Такое поведение соседей подсказало Грегу, что дело нечисто. Пострадай лавка во время беспорядков, вокруг скопились бы люди: родственники, друзья, знакомые, соседи. Женщины бы причитали. Мужчины – помогали. Сейчас подобные картины можно было наблюдать по всей Аравии. А у лавки Абдурахмана – никого. Только два парня бродят по пепелищу. Словно кто-то объявил старика отверженным.
«Кажется, я опоздал».
Слоновски выбрался из бронетранспортера
– Вокруг чисто, – сообщил оставшийся в «Буране» оператор.
В бронетранспортере стоял мощный наноскоп, позволяющий детально просматривать окрестности. К счастью, местные не горели желанием связываться с десятком вооруженных безов.
Слоновски сплюнул, вошел в лавку и кивнул молодым людям:
– Салам.
– Салам, – буркнул тот, что помладше.
«Внук, – вспомнил Грег. – Кажется, Ибрагим? Или Аслан?»
– Могу я поговорить с уважаемым Абдурахманом? – вежливо осведомился без.
– Дедушка погиб, – скупо ответил парень и отвернулся.
– Примите мои соболезнования.
В ответ промолчали. Все ясно.
Слоновски медленно вернулся к «Бурану», на ходу вызвал коммуникатор Кауфмана, поморщился, увидев, что вызов переадресован на Щеглова, но тем не менее доложил:
– Старика грохнули. Я не смогу выйти на человека Моратти.
– Ничего страшного, Грег, прорвемся, – спокойно произнес Мишенька. – Бывало и хуже. – Помолчал. – Возвращайся в «Пирамидом».
– Зачем? – Слоновски не нравилось, когда Щеглов отдавал ему приказы. Умом понимал, что Мишенька не трогает его без санкции Мертвого, но поделать с собой ничего не мог – не нравилось, и все. Слоновски, как хорошая собака, был предан одному хозяину.
– Тебе нужно отдохнуть. Ночью ты должен быть свежим, как огурец.
«Ах да, карнавал!»
Но Грег продолжал ершиться:
– А что, у шефа совещание?
– Вроде того, – усмехнулся Щеглов. – Возвращайся и ложись спать. Я позвоню.
Этот разговор трудно было назвать разносом, разбором полетов, поркой: слишком уж спокойно звучал голос Грязнова. Кирилл не переходил на повышенные тона, излагал мысли без спешки, мягко, прилагал максимум усилий, чтобы Олово понял каждое его слово. Со стороны могло показаться, что он не ругает слугу, а дает ему очередные указания. Однако поникшие плечи, низко опущенная голова и тяжелые вздохи, которые время от времени позволял себе Олово, показывали, что происходит именно разнос.
– Времени у меня мало, поэтому подведу итог, –
И замолчал. Олово понял, что ему впервые с начала разговора дается право на ответное слово, и выдавил:
– Ма-амаша Да-аша сказала, что на-адо заглянуть на-а Пова-арскую.
– Даша может ошибиться! А Патриция осталась без прикрытия и едва спаслась.
– Она-а молодец, – подумав, выдал слуга, всем своим видом показывая, что ему ОЧЕНЬ стыдно.
Грязнов хмыкнул, покачал головой, сделал глоток апельсинового сока и продолжил:
– Не спорю: твои действия оказались полезны. – Теперь смягчился и взгляд антиквара. – Плохо, что ты не выбрал оптимальный вариант. Следовало посоветоваться со мной…
– Вы были недоступны, мастер.
– Тебе известно, кому следует звонить в этом случае.
Олово вновь замолчал.
– Ладно, – после короткой паузы сказал Кирилл, – оставим. Поговорим о том, кого ты встретил.
– Избранный, – сразу же откликнулся слуга. – А-ауры нет. Но я-а его помню.
В глазах Олово сверкнуло бешенство. Дикая ненависть – родная сестра той, что пылала когда-то в умирающем Чертоге Меча. Только сейчас она не была бессильной. Сейчас ее густо приправляла беспощадная ярость готового к бою воина.
– Мастер, вы отда-адите мне схва-атку?
Кирилл не стал спешить с ответом. Он допил сок, поставил бокал на столик, взял в руку черные четки и медленно перебрал несколько бусин, задумчиво разглядывая слугу.
– Я рад, что ты не затеял бой.
И снова пауза. Ожидание ответной реплики. Грязнов ни о чем не спрашивал. Но хотел услышать ответ.
Олово отвел взгляд:
– Я-а испуга-ался.
У него была возможность промолчать, но слуга ею не воспользовался. Он не считал возможным лгать мастеру. Или недоговаривать.
– В этом нет ничего постыдного, – негромко произнес Кирилл. – Урзак силен.
– Нет, – качнул головой Олово. – Он почувствова-ал меня, лишь увидев.
– А ты?
– Тоже.
Грязнов перебрал еще несколько бусин, опустил голову, посмотрел на брелок – драконью голову, улыбнулся:
– Он знает. – Вновь помолчал. – Жаль, что наша встреча не случилась позже. Был бы шанс…
Кирилл оборвал фразу. Прикрыл глаза. Вздохнул:
– Нет, это из области фантастики. Выбравший Путь не свернет. Стало быть, или он, или мы.
Олово кивнул. Понял, что последней репликой Грязнов завершил разговор, взял со столика пустой бокал, но из кабинета не вышел, замялся около кресла.
– Что-то еще? – осведомился Кирилл.
– Мастер, а-а что та-акое атеизм?
Брови Грязнова удивленно поползли вверх. Полминуты он с веселым изумлением таращился на слугу, после чего, удержавшись от соблазна поинтересоваться, откуда кроткий Олово приволок в дом сей термин, ответил: