Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003
Шрифт:
Никита Петрович не стал посвящать Дымова в историю с координатором фракции: Дмитрий Михайлович был, как ни крути, идеологическим противником.
Огоньков вообще никому больше не рассказывал о случившемся.
Он знал, что на следующий же день Николай Васильевич с утра отправился на девятый этаж старого здания в штаб фракции [85] и просидел там почти до вечера. А вернувшись, сказал, что все будет хорошо. Выведывать подробности Огоньков не стал, почувствовав, что депутат ничего больше рассказывать не будет.
85
Левое крыло девятого этажа старого здания с января 1996 года занимало руководство фракции КПРФ, именно там находились кабинеты Геннадия
Прошло два заседания фракции — вопрос о координаторе не поднимался. Законопроект был включен в повестку дня одного из пленарных заседаний, но рассмотреть его не успели, перенесли на следующее.
И тут Огоньков заболел.
Дымов явился ровно в семь и с порога, едва убедившись, что друг пошел на поправку, начал изобличать двуличие коммунистов: «Ваши — в своем репертуаре: сначала поругаются, поклянутся в том, что никогда не проголосуют за предложения антинародного режима, а потом — будьте любезны».
«О чем ты, Михалыч?» — Огоньков почувствовал, что у него темнеет в глазах. Дымов, не обращая внимания, продолжал: «О поправке в закон о взносах во внебюджетные фонды, о чем же еще. Я как раз около Малого зала курил с вашим экспертом. Володя, кажется, его зовут. Сговорились пойти кофе попить, но Володя попросил подождать пять минут, пока законопроект провалят. Только проголосовали „за“. У эксперта вашего глаза навыкат, он сигарету бросил да куда-то побежал». Дымов помолчал немного и продолжил уже другим тоном: «Это-то все ерунда, а вот когда утром кто-то из ваших запрос смастерил о том, что Чубайса вот-вот премьером назначат…»
Огоньков поддерживал по мере сил беседу, но мысли его были далеко от злокозненных ельцинских планов относительно главного аллергена страны [86] . Он не знал, что думать: либо Николай Васильевич обманул его и никому ничего не рассказал, либо координатор сумел переубедить руководство фракции. Первый вариант делал невозможным дальнейшее сотрудничество Огонькова с депутатом, второй — ставил под сомнение дальнейшее пребывание Никиты Петровича в Думе и партии. Можно было простить руководству вялость в июне 1996 года [87] , но спускать с рук предательство Никита Петрович не собирался.
86
«Национальным аллергеном» называли Анатолия Чубайса. Прозвищем бравый реформатор обязан Борису Ельцину, заявившему в декабре 1995 года, что один вид первого вице-премьера Чубайса вызывает аллергию у всей страны и именно поэтому движение Виктора Черномырдина «Наш Дом — Россия» заняло только третье место на парламентских выборах. Впрочем, Чубайс никакого отношения к избирательной кампании НДР не имел.
87
В июне 1996 года после первого тура президентских выборов штаб Геннадия Зюганова отменил все агитационные поездки по стране и фактически свернул предвыборную кампанию. Сам кандидат от левых ограничивался пресс-конференциями и интервью зарубежным журналистам. Официальных объяснений своеобразной предвыборной тактике не последовало, но поведение руководства вызывало скрытый ропот у активистов компартии.
Через два дня, отчаянно кашляя и чихая, Огоньков приплелся в Думу. Было уже вечернее заседание, но около Малого зала толпились журналисты. Навстречу Никите Петровичу бросился Дымов. «Ну и зачем ты явился? Мало того, что не выздоровел, так сейчас еще больше разболеешься от этого зрелища». — «А что случилось?» Дымов пожал плечами: «Сам не понимаю. Почему-то вся ваша фракция без карточек для голосования. По каждому вопросу депутаты от микрофона позицию обозначают. Вплоть до Зюганова. И голосов не хватает, и времени отнимает много. Селезнев уже потребовал, чтобы новые карточки изготовили, но пока суд да дело…» [88]
88
Обычно в зале пленарных заседаний присутствует значительно меньше людей, чем это отражает табло голосования. Многие депутаты, зарегистрировавшись с утра, уходят из зала заседаний по своим делам, оставляя единомышленникам свои карточки для
К Дымову подошел какой-то журналист: «Дмитрий Михайлович, я узнал, отчего „комики“ без карточек. У них координатор запер все карточки в сейф и уехал куда-то. Кабинет и на охрану поставлен — я сам ходил смотреть». Дымов вопросительно посмотрел на Огонькова. «Я на больничном, сам пока ничего не знаю», — буркнул Никита Петрович и пошел к своему кабинету.
Николай Васильевич уже был там. «Я хочу знать, что происходит!» — чуть ли не истерически выкрикнул Огоньков. «Да успокойся ты, Никита, — раздраженно ответил депутат, — и без того скандал получился едва ли не на всю Думу, а ты еще эмоций добавляешь. Сядь, посиди, сейчас все расскажу».
Огоньков присел на стул. Николай Васильевич отпил из чашки кофе и начал свою повесть:
«В руководстве фракции не удивились моему рассказу. К координатору и раньше вопросы были, а мое сообщение — кстати, я подробностей не стал раскрывать — удивления не вызвало. Но и прямых улик против него не было. А человек заслуженный. Поэтому во время заседания для подстраховки решено было еще одного человека на голосование посадить. И тут — на тебе, ровно перед голосованием его выдернули из зала по какому-то делу. А когда Шохин вопрос на голосование поставил, координатор возьми да махни: „‘За’, мол“ [89] . Фракция у нас дисциплинированная, все и нажали „за“. И всё — закон принят в первом чтении. На следующий день координатора на совет фракции вызвали, а он там истерику устроил: дескать, ошибся я, по запарке руку не так поднял. Ну, тут ему и дали понять прямым текстом, что не от запарки рука потянулась. Но от этого не легче — пятно-то на всей фракции, на всей партии. Думаю, через какое-то время координатора освободят от работы, чтобы больше не запаривался. Уже известно, кто его заменит — этот человек не подведет. А пока нынешний исполнитель этой роли обиделся и в округ уехал, а карточки у себя в сейфе оставил».
89
20
20 У каждой фракции была отработана своя методика подачи сигналов, подававшихся координатором при определении позиции по тем или иным вопросам.
Николай Васильевич с грустной улыбкой посмотрел на поникшего Огонькова: «Никита Петрович, да что ты приуныл. Партия и не такие удары переносила, и какой-то там координатор вряд ли сможет ее подкосить. Очищение всегда на пользу. А ты отправляйся домой, я тебе вызову машину. На следующей неделе ты мне нужен бодрый и здоровый».
Уже и машина увезла Никиту Петровича домой, уже и заседание закончилось, а Николай Васильевич сидел в своем кабинете и обдумывал события последних дней.
Депутат не стал рассказывать всего своему помощнику. Огоньков хоть и надежный человек, но надо еще взвесить, стоит ли доверять ему на все сто. Он идеалист и не понимает, что настали новые времена.
Перед тем как пойти к руководству фракции, Николай Васильевич зашел к координатору и попробовал ему намекнуть на то, что в курсе его дел. Разговор не получился, координатор то ли делал вид, что не понимает, о чем речь, то ли вправду не понял. Только после этого Николай Васильевич пошел на прием к одному из членов президиума ЦК КПРФ. Тот внимательно выслушал и велел Николаю Васильевичу помалкивать до поры об этом деле. Почему в итоге голосование состоялось, так и осталось невыясненным.
Конечно, координатор теперь вылетит из фракции и из партии, скорее всего, в следующем составе Думы его не будет. Сделано это будет аккуратно, скандал будут заминать всеми возможными способами. С карточками для голосования, конечно, нехорошо получилось.
С другой стороны, ясно, что координатор внакладе не остался, возможно, и работу теперь в Москве ему будет найти несложно. Человек рискнул, поставил на карту все, что было. Возможно, проиграл. А может быть, и выиграл. Сразу и не понять.