Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта в период Первой мировой войны
Шрифт:
Пассивность обеих сторон, по позднейшим рассказам участников событий, прежде всего объяснялась попыткой избежать кровопролития. Однако следует полагать, что главную роль все же играли объективные факторы. Так, у ВРК, при очевидном перевесе в количестве бойцов, катастрофически не хватало оружия для Красной гвардии и опытных в военном деле командиров. Полковник Рябцев, по всей видимости, не надеялся на имевшиеся в его распоряжении воинские подразделения и тянул время в ожидании подхода к Москве войск, сохранивших преданность Временному правительству.
Сам же командующий
«Когда я вернулся в училище, старинный актовый зал был уже полон офицерами. Непрерывно прибывают новые. Бросаются в глаза раненые, собравшиеся из бесчисленных московских лазаретов на костылях, с палками, с подвязанными руками, с забинтованными головами. Офицеры местных запасных полков в меньшинстве.
Незабываемое собрание было открыто президиумом Совета офицерских депутатов. Не помню, кто председательствовал, помню лишь, что собрание велось беспорядочно и много времени было потеряно даром.
С самого начала перед собравшимися во всей грандиозности предстала картина происходящего.
После сообщения представителями Совета о предпринятых мерах к объединению офицерства воедино и доклада о поведении командующего войсками воздух в актовом зале накаляется.
Крики:
– Вызвать командующего! Он обязан быть на нашем собрании! Если он изменник, от него нужно поскорее избавиться!
Беспомощно трезвонит председательский колокольчик. Шум растет. Кто-то объявляет, что побежали звонить командующему. Это успокаивает, и постепенно шум стихает.
Один за другим выступают представители полков. Все говорят о своих полках одно и то же: рассчитывать на полк как на силу, которую можно двинуть против большевиков, нельзя. Но в то же время считаться с полком как ставшим на сторону большевиков тоже не следует. Солдаты без офицеров, помышляющие лишь о скорейшем возвращении домой, в бой не пойдут.
Возвращается пытавшийся сговориться с командующим по телефону. Оказывается, командующего нет дома.
Опять взрыв негодования. Крики:
– Нам нужен новый командующий! Долой изменника!
На трибуне кто-то из старших призывает к лояльности. Напоминает о воинской дисциплине.
– Сменив командующего, мы совершим тягчайшее преступление и ничем не будем отличаться от большевиков. Предлагаю, ввиду отсутствия командующего, просить его помощника взять на себя командование округом.
В это время какой-то взволнованный летчик просит вне очереди слова:
– Господа, на Ходынском поле стоят ангары. Если сейчас же туда не будут посланы силы для охраны их – они очутятся во власти большевиков. Часть летчиков-офицеров уже арестована.
Не успевает с трибуны сойти летчик, как его место занимает артиллерист:
– Если мы будем медлить – вся артиллерия – сотни пушек – окажется в руках большевиков. Да, собственно, и сейчас уже пушки в руках солдат.
Кончает артиллерист – поднимается председатель:
–
– Просим! Просим!
Выходит юнкер. Он от волнения не сразу может говорить. Наступает глубочайшая тишина.
– Господа офицеры! – Голос его прерывается. – Я прямо с поезда. Я послан, чтобы предупредить вас и московских юнкеров о том, что творится в Петрограде. Сотни юнкеров растерзаны большевиками. На улицах валяются изуродованные тела офицеров, кадетов, сестер, юнкеров. Бойня идет и сейчас. Женский батальон в Зимнем дворце, Женский батальон… [71] – Юнкер глотает воздух, хочет сказать, но только движет губами. Хватается за голову и сбегает с трибуны.
71
В октябрьские дни ходил слух, что во время штурма Зимнего дворца все «ударницы» были приведены под конвоем в казармы революционных полков и поголовно изнасилованы.
Несколько мгновений тишины. Чей-то выкрик:
– Довольно болтовни! Всем за оружие! – подхватывается ревом собравшихся.
– За оружие! В бой! Не терять ни минуты! – Председатель машет руками, трезвонит, что-то кричит – его не слышно.
Неподалеку от меня сидит одноногий офицер. Он стучит костылями и кричит:
– Позор! Позор!
На трибуну, минуя председателя, всходит полковник Генштаба. Небольшого роста, с быстрыми решительными движениями, лицо прорезано несколькими прямыми глубокими морщинами, острые стрелки усов, эспаньолка, горящие холодным огоньком глаза под туго сдвинутыми бровями. С минуту молчит. Потом, покрывая шум, властно:
– Если передо мною стадо – я уйду. Если офицеры – я прошу меня выслушать!
Все стихает.
– Господа офицеры! Говорить больше не о чем. Все ясно. Мы окружены предательством. Уже льется кровь мальчиков и женщин. Я слышал сейчас крики: в бой! за оружие! Это единственный ответ, который может быть. Итак, за оружие! Но необходимо это оружие достать. Кроме того, необходимо сплотиться в военную силу. Нужен начальник, которому мы бы все беспрекословно подчинились. Командующий – изменник! Я предлагаю тут же, не теряя времени, выбрать начальника. Всем присутствующим построиться в роты, разобрать винтовки и начать боевую работу. Сегодня я должен был возвращаться на фронт. Я не поеду, ибо судьба войны и судьба России решается здесь – в Москве. Я кончил. Предлагаю приступить немедленно к выбору начальника!
Громовые аплодисменты. Крики:
– Как ваша фамилия?
Ответ:
– Я полковник Дорофеев.
Председателю ничего не остается, как приступить к выборам. Выставляется несколько кандидатур. Выбирается почти единогласно никому не известный, но всех взявший – полковник Дорофеев.
– Господ офицеров, могущих держать оружие в руках, прошу построиться тут же, в зале, поротно. В ротах по сто штыков, – думаю, будет довольно, – приказывает наш новый командующий.