Повседневная жизнь отцов-пустынников IV века

Реньё Люсьен

В большинстве случаев старец начинал с отказа вновь прибывшему и пытался испугать его трудностями пустынной жизни. «Ты слишком стар, — сказал Антоний Павлу, — и не сможешь вынести скорбей пустыни» [797] . Любой отшельник, достойный такого звания, просто не мог сразу же принять к себе ученика. Это противоречило бы его стремлению к уединенной и смиренной жизни, скрытой от посторонних глаз. Но это сопротивление в свою очередь являлось доказательством того, что он вполне заслуживал быть духовным наставником. И, после того как старец удостоверился в твердости намерений «соискателя», он соглашался принять на себя эту ношу, посланную ему Господом. Впрочем, он делал это с тем, чтобы укрепить в себе желание тишины, уединения и отсечения собственной воли.

797

Лавсаик, 22, 3.

Общение друг с другом

Старец и ученик обычно жили отдельно друг от друга. Так, авва Эллин, обитавший в пещере, поселил своего ученика в другой пещере [798] . Иногда старец давал вновь прибывшему монашеское одеяние [799] , затем лишь показывал ему, как построить келью и обеспечить себя тем минимумом, который необходим для его существования. Если старец соглашался принять ученика к себе, то чаще всего не более чем на несколько дней или на несколько месяцев, после чего селил его по соседству. Антоний Великий пробыл с Павлом Простым всего несколько месяцев. Макарий Египетский лишь показал двум молодым

монахам, пришедшим к нему, где и как построить келью и каким образом плести корзины. После чего он три года их не видел [800] .

798

История монахов, гл. 12, 12.

799

Bu II 386.

800

A 486 (=Макарий Египетский, 32. Достопамятные сказания. С. 109).

Встречи старца и ученика могли происходить через более или менее продолжительные промежутки времени — все определялось их желанием и потребностями. Три брата посещали Антония Великого раз в год, чтобы спросить его о своих помыслах [801] . Авва Пафнутий навещал авву Ануба и авву Пимена дважды в месяц [802] . Во время искушений монах мог приходить к своему старцу по нескольку раз за сутки — днем или ночью. Строгих правил не существовало. Иногда, как мы уже видели, желание навестить старца было внушаемо бесом, но гораздо чаще искушение состояло в том, чтобы, наоборот, не ходить к нему, из-за гордыни или стыда сознаться в прегрешениях или скверных мыслях. Постепенно вошло в норму открывать старцам не только грехи и искушения, но и поступки, внешне абсолютно нейтральные. Уже Антоний Великий говорил: «Монах, если возможно, должен открывать старцам все шаги, которые он совершил, и все капли воды, которые он выпил в келье, чтобы знать, не грешит ли он в чем» [803] . Авва Пимен позже скажет: «Во всем, что ты делаешь, спроси совет, ибо действовать без совета — это безумие» [804] . «Даже человек, который подобен Адаму в раю, все еще нуждается в совете», — говорил авва Авраам [805] . Поскольку до нас дошли и другие апофтегмы такого рода, можно утверждать, что многие монахи советовались со своими старцами. Но более, чем совета, ученик просил у старца молитв о нем. Молитва старца сопровождала ученика повсюду и оберегала его от любой опасности.

801

А 27 (=Антоний, 20. Достопамятные сказания. С. 16).

802

А 788.

803

А 38 (=Антоний, 38. Достопамятные сказания. С. 17–18). (В тексте Котелье (PG 63. Col. 88С) и русском переводе о шагах не упоминается. — А. В.)

804

Eth. 350.

805

Ch 246 (ср. Изречения египетских отцов, 273).

Общность жизни

Даже когда старец размещал ученика в своей келье и позволял ему обитать с ним, он не прекращал хранить молчание. Большую часть времени старец не давал ему никаких повелений. Таковы аввы Кроний, Феодор Фермийский, Сисой и многие другие. «Делай то, что видишь», — говорил авва Сисой [806] . И авва Ор наставлял Сисоя тем же: «Ты видишь, что делаю я — делай то же» [807] . Авва Исаак рассказывал, что получил духовную пользу от аввы Крония, затем от аввы Феодора, когда обитал вместе с ними, но при этом ни один, ни другой не давали ему никаких повелений. На замечание отцов авва Феодор ответил: «Разве я настоятель общины, поставленный управлять им? Я не говорил ему ничего, но если он чего-то желал, он делал то, что, как он видел, делаю я» [808] . Это изречение говорит нам, что все же были старцы, отдававшие распоряжения своим ученикам, но правилом это не являлось. Кажется, что в пустыне всякая власть осуществлялась против желания, каждый боялся принудить другого к чему-то своей волей и стеснить в нем свободу Духа. Брату, который спросил авву Пимена, что должен он делать, авва ответил: «Иди, приблизься к тому, кто говорит: “Чего желать мне?”, и обретешь упокоение» [809] . Иными словами это значит: иди, поселись рядом с тем, кто не принуждает других своей волей.

806

А 832, А 848, А 940.

807

А 748 (= Ор, 6. Достопамятные сказания. С. 131).

808

А 373.

809

А 717 (=Пимен, 143. Достопамятные сказания. С. 154).

Другому иноку авва Пимен сказал: «Иди, прилепись к человеку богобоязненному, и ты тоже научишься страху Божиему» [810] . Самым важным у Отцов пустыни было не слово, а действие. Монах учился у старца, каждодневно обитая рядом с ним и наблюдая за его жизнью в гораздо большей степени, чем выслушивая долгие проповеди. В Житии Антония несколько раз говорится о том, что посетители приходили к нему просто для того, чтобы «увидеть его» [811] , и этого им было достаточно, чтобы утвердиться в добре. Один из трех монахов, регулярно посещавших Антония, никогда не задавал ему вопросов. «Мне достаточно только видеть тебя, отче», — говорил он [812] . А случалось это только раз в год. А что сказать тогда про ученика, постоянно живущего поблизости от своего старца? Его отношения с учителем должны были быть отмечены особой осмотрительностью и значительностью. Приведем в качестве подтверждения случай с одним старцем, который по истечении двух лет все еще не знал имени своего ученика. Благочестивый закон, который запрещал монахам предаваться развязности и болтовне, быть небрежными или вести себя непринужденно, в первую очередь затрагивал отношения старца и ученика. Близость Бога, с которой они жили, накладывала на все их существование такой отпечаток значительности и серьезности, что оно должно было быть просто удивительным, но иногда и невероятно требовательным по отношению к ним самим.

810

А 639 (=Пимен, 65. Достопамятные сказания. С. 143).

811

Житие Антония, гл. 46, 62, 67, 70, 84, 88.

812

А 27 (=Антоний, 27).

Родственники в пустыне

Нечасто, но все же случалось так, что члены одной семьи — или большая ее часть — вместе уходили в пустыню. Это могли быть либо братья, либо отец с сыном. Обычно «старцем» становился старший брат, а младший его слушался. Мы, например, видим, что Иоанн Колов и Пахомий Великий подчинялись своим старшим братьям [813] . В общине семерых братьев из семьи аввы Пимена старший из них, Ануб, осуществлял функции главы. Братья жили все вместе, но отрешенно, как чужие по отношению друг к другу [814] . Случалось также, что отец приходил в пустыню вместе со своим сыном и становился его наставником вместо старца. В Келлиях у аввы Иакова духовным учителем был его родной отец [815] . Авва Захария, будучи еще ребенком, присоединился в Скиту к своему отцу Хариону и подвизался под

его духовным руководством. Авва Харион был великим подвижником, но, будучи немного склонным к мистике, он скоро стал неспособен успешно осуществлять духовное руководство сыном, который быстро совершенствовался на путях святости и созерцания Божественных тайн [816] . И авва Ануб также потихоньку оставил свое попечение над аввой Пименом, в котором все более и более проявлялся исключительный духовный дар пастыря душ. В целом же старец, как правило, не относился ревниво к своему званию. Скорее, он был склонен поменять роли, что иногда и происходило. В пустыне рассказывали одну историю про старца, у которого был замечательный ученик по имени Петр. Однажды в приступе раздражения старец выгнал его из кельи, и Петр остался возле ее дверей. По прошествии двух дней старец нашел его там же и сказал ему: «Давай, заходи, отныне ты Отец и старец, а я молодой ученик» [817] .

813

А 317 (=Иоанн Колов, 2. Достопамятные сказания. С. 77); Veilleux A. La vie de saint Pach^ome… P. 39–42.

814

A 138.

815

A 926.

816

N 171, N 173.

817

A 800; CSP IV, 15.

Критерий старчества

Два брата могли подвизаться вместе вполне равноправно довольно долгое время и между ними не возникало ни малейшего разногласия, даже если демон употреблял все свое коварство, чтобы посеять в них семена раздора [818] . А все потому, что оба брата соревновались между собой в терпении и смирении. Если однажды Бог особым образом являл святость одного по отношению к другому, то последний признавал его превосходство и с этого времени считал его за старца и называл уже не «братом», а «отцом».

818

A 565; N 352.

Ни преклонный возраст, ни долгие годы, проведенные в пустыне, сами по себе не были критерием старчества. Иоанн Кассиан замечает по этому поводу: «Юные не являются все равным образом ревностными, мудрыми и добродетельными. Так и у старых не находим мы часто равной степени совершенства, ни одинаковой опытной добродетели… Многие состарились в безразличии и расслабленности…» [819] Были случаи, когда довольно молодым монахам, благодаря их великой мудрости и дару слова [820] , давали титул «аввы». Но мы можем обнаружить и отшельников весьма преклонного возраста, которые так и не удостоились этого звания, поскольку не имели требуемой рассудительности, чтобы руководить другими. Иоанн Кассиан указывает нам на старцев, возрастом более ста лет, чья «святость проявилась только в их облике» [821] . Один из них — авва Херемон — не хотел иметь подле себя учеников из страха того, чтобы, как он сам признавался, своим примером не ослабить суровость подвигов других [822] . В Египте старики всегда были уважаемы и почитаемы. Это страна, где, как заметил один историк, старикам жилось совсем неплохо [823] . А в пустыне такой почет особенным образом оказывался старцам из-за их духовной мудрости и святости жизни.

819

Иоанн Кассиан. Собеседования, 2, 13.

820

A 635.

821

Иоанн Кассиан. Собеседования, 11, 2.

822

Там же, 11, 4.

823

Монте П. Повседневная жизнь египтян во времена великих фараонов / Пер. с фр. Ф. Л. Мендельсона. М., 2000. С. 386.

Продолжение отношений

Совместное существование старца со своим учеником могло продолжаться довольно долгое время и быть суровой школой смирения, однако вряд ли в их отношениях всегда царил мир. Один из них вполне мог попасть в сеть какого-нибудь порока. Так, например, один старец ходил каждый день в соседнюю деревню, чтобы продать две циновки, которые сплели он сам и его ученик Он пропивал почти всю выручку, а ученику приносил только краюшку хлеба [824] . Другой, «невероятно желчный», каждый день оскорблял своего ученика, плевал в него и ставил возле двери [825] . А иногда, наоборот, — испытанию подвергалось долготерпение старца. Так, забота аввы Нистероя о своем ученике навсегда осталась в памяти пустынников [826] . Другой авва однажды сделал замечание своему юному последователю, после чего тот покинул старца и оставил его без еды на тринадцать дней. Своему соседу, который пришел на помощь старцу, авва сказал: «Ничего, когда он сможет, то вернется» [827] .

824

N 340.

825

N 551.

826

А 705.

827

N 341.

Ученик мог покинуть своего старца по совету другого старца, если последний счел, что душа ученика будет в опасности, если он и дальше будет пребывать подле своего аввы [828] . Но такие случаи крайне редки. По большей части старец и его ученик были преданы друг другу до смерти. Когда старец, достигнув весьма преклонного возраста, становился немощным и неспособным жить самостоятельно из-за физической или психической немощи, тогда ученик становился ему «прислужником». Известно, что Иоанн Фивейский прожил двенадцать лет подле аввы Амоя на циновке, прислуживая старцу во всем без малейшего намека на благодарность со стороны последнего. И только перед своей кончиной авва Амой похвалил своего верного ученика: «Это ангел, а не человек!» [829] Еще старец мог свидетельствовать о своей почтительности тем, что просил помощи Божией своему ученику, как обещал это авва Арсений Даниилу в благодарность за те скорби, что он претерпел ради него [830] . У аввы Арсения были два других ученика, Александр и Зоил, которые к нему сильно привязались. Однажды он решил покинуть их и жить отдельно, в полном уединении, но скоро пожалел об этом и снова вернулся к ним. Все трое очень сокрушались из-за разлуки и остались вместе до смерти старца [831] . На самом деле, самые суровые и строгие старцы имели самое доброе сердце. Когда авва Пимен видел, что его ученик задремал во время псалмопения, он аккуратно брал его голову и клал ее себе на колени [832] .

828

А 968.

829

А 420 (=Иоанн Фивейский. Достопамятные сказания. С. 91). (В русском переводе ошибочно указано, что Иоанн был учеником аввы Амона. — А. В.)

830

А 73 (ср. Арсений, 35. Достопамятные сказания. С. 25).

831

А 70 (=Арсений, 32. Достопамятные сказания. С. 23–24).

832

А 666 (=Пимен, 92. Достопамятные сказания. С. 147).