ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ПОДВОДНИКОВ
Шрифт:
И всем экипажем
морскому помолимся богу,
хоть знаем, что нам, кроме нас,
не поможет никто!
О них еще скажут возвышенным слогом. А пока реквием им - незамысловатые слова матросской песни, которую яростно отбивают сейчас на гитарах бывалые парни, глотая слезы:
Встаньте все, кто сейчас водку пьет и поет,
Замолчите и выпейте стоя.
Наш подводный, ракетный, наш атомный флот
Отдает честь погибшим героям…
Когда экипаж «Курска», разбившись, как положено по большому сбору, на боевые части и службы, предстанет пред вратами небесного чертога, Привратник увидит на их
Москва -Североморск
Ноябрь 2000 года
К-27 - НАВЕЧНО ПОДВОДНАЯ ЛОДКА?
В международных деловых кругах, обсуждающих проблему подъема подводного крейсера «Курск», всерьез заговорили о проблеме очищения арктических морей от затопленных в них ядерных объектов…
В Карском море, омывающем скалистые утесы Новой Земли и берега Ямала, лежит в заливе Степового атомная и навечно подводная лодка К-27. Как она там оказалась? Неизвестная миру катастрофа вроде «Комсомольца» или «Курска»? Да, катастрофа, но совсем иного свойства…
“Золотая рыбка” под маскировочной сетью
В октябре 1963 года была спущена на воду и сдана Богу в руки, а флоту в опытовую эксплуатацию уникальная атомарина. Нарекли ее К-27. Литера «К» означала принадлежность ее к классу подводных крейсеров. Это была, как утверждают старожилы Северного флота, первая в мире атомная охотница на подводные лодки. Уникальность ее определялась тремя буквами - ЖМТ, что в расшифровке обозначает жидкометаллический теплоноситель. Это значит, что в парогенераторы вместо воды, как на других атомаринах, поступала расплавленная жаром реактора свинцово-висмутовая лава.
О первых походах необычного корабля рассказывает старший помощник командира К-27 капитан 2 ранга Юрий Воробьев:
– В 1964 и 1965 годах К-27 (получившая у моряков на Северном флоте название «Золотой рыбки»), совершила два автономных похода. Первая «автономка» по длительности пребывания водой стала для ВМФ рекордной для того времени и подтвердила высокие эксплуатационные качества корабля. В походе на борт поступило сообщение, что создателям ПЛА (часть из них была на борту) присуждена Ленинская премия. Впоследствии высокие государственные награды получили и члены экипажа.
Огромный интерес проявляла к нам американская военная разведки. Первый выход «Золотой рыбки» в дальние моря осуществлялся в условиях строжайшей секретности. Лодка вышла из базы на Кольском полуострове, погрузилась и после перехода всплыла в Средиземном море, у борта находившейся там плавбазы с заранее натянутым тентом для скрытности. Так вот сразу после всплытия подлетел вертолет американских ВМС, снизился и из него в мегафон на чистом русском языке поздравили командира и экипаж с благополучным прибытием…
В Мурманске живет один из первопроходцев советского атомного подводного флота контр-адмирал Николай Григорьевич Мормуль. Ныне он стал летописцем Северного флота, написал несколько книг. Мы встретились с ним в те дни, когда вся страна следила за работой водолазов на погибшем атомном подводном крейсере «Курск». Зашла речь и о К-27, к которой мой собеседник имел прямое касательство, как бывший начальник технического управления Северного флота. Вот, что он поведал о дальнейшей судьбе «Золотой рыбки»:
– Вернувшись из Средиземного моря, лодка пришла в Северодвинск на судоверфь, которая ее родила, и встала к тому же причалу, от которого ее оторвали, словно ребенка от пуповины. Здесь К-27 снова прочно и надолго связали береговыми коммуникациями, обеспечивавшими жизнь реактора. Предстояла перезарядка реакторов, и кульминационным моментом этой операции была выемка из реактора отработанной активной зоны. После этого, длившегося несколько месяцев, первого этапа последовал осмотр внутренностей корпуса реактора и загрузка в расплавленный металл свежей активной зоны.
Хочу пояснить: «активная зона» - это блок, в котором вмонтированы урановые стержни. Забавно вспоминать, но в первые годы обучения экипажей в Обнинске слово «реактор» произносить запрещалось. Это приравнивалось к разглашению государственной тайны. Даже на лекциях перед своими слушателями преподаватели реактор называли «кристаллизатором». Хотя из магазинных очередей в Северодвинске наши жены приносили порой такие тайны, что мы только диву давались…
После перезарядки реакторов надо было вновь смонтировать системы и механизмы, а также провести швартовые и ходовые испытания.
В мае 1968 года субмарина совершила переход из Северодвинска в главную базу и приступила к отработке курсовых задач. За 2-3 дня К-27 должна была провести контрольный выход и развить 100-процентную мощность. Однако парогенераторы на левом борту давали хронические микротечи, и это благоприятствовало образованию окислов и шлаков теплоносителя. Командир БЧ-5 Алексей Анатольевич Иванов давно требовал температурной регенерации сплава. Эта операция связана со стоянкой подлодки у причала, а такую возможность найти было не просто, ведь лодка связана с другими системами флота, зависит от погоды, авиации и прочего. И хотя Иванов записал в журнал: «БЧ-5 к выходу в море не готова», мнение главного инженера корабля попросту проигнорировали. Лодка вышла в полигон боевой подготовки. Кроме 124 человек штатного личного состава, на ее борту находились представители главного конструктора по реакторной становке В. Новожилов, И. Тачков и представитель НИИ Новосельский.
– И что же потом случилось?
– Вот вам моя только что вышедшая книга «Катастрофы под водой». Читайте!
“Товарищ адмирал, здесь находиться опасно!”
Читаю: “В 11 часов 35 минут 24 мая 1968 года стрелка прибора, показывающего мощность реактора левого борта, вдруг резко пошла низ. На пульте управления главной энергоустановки находился это время и командир БЧ-5. Иванов понял: чего он опасался, все-таки случилось… Окислы теплоносителя закупорили урановые каналы в реакторе, как тромбы - кровеносную систему человека. Кроме того, вышел из строя насос, откачивающий конденсат. Тот самый, от которого образовались окислы.