ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ПОДВОДНИКОВ
Шрифт:
Всего три медовых месяца было отпущено ему на семейную жизнь. Мама - Ирина Иннокентьевна - сама подыскала ему невесту - из учительской той школы, в которой преподавала химию: милая учительница биологии Оля и стала женой командира турбинной группы Дмитрия Колесникова.
Он пришел на флот в тот год, когда ушел в запас его отец - корабельный инженер-механик, немало послуживший на дизельных и атомных лодках. Следом за Дмитрием пришел и младший брат - Саша - на соседний атомный крейсер «Нижний Новгород». Капитан 1 ранга Лячин сразу же приметил братьев-турбинистов:
– После «автономки» будешь
Слава Богу, что в тот роковой поход ушел только один брат, что в эти скорбные дни у Ирины Иннокентьевны и Романа Дмитриевича остался надежей и опорой младший сын - Саша.
Колесниковы… Эта простая русская фамилия трижды занесена в мартиролог послевоенного подводного флота страны. Старший матрос Колесников погиб в 1970 году в первой нашей катастрофе на атомной подводной лодке К-8. Мичман Колесников погиб, спустя тринадцать лет, на атомном подводном крейсере К-429. И вот теперь капитан-лейтенант Колесников. Невезучая фамилия? Нет, я бы сказал - героическая, ибо влекло же всех этих Колесниковых на рисковый подводный флот, и все они до конца оставались верными своему кораблю, своему моряцкому долгу.
С капитан-лейтенантом Дмитрием Колесниковым прощался весь Питер, весь Северный флот. Из Североморска прилетел на похороны его командующий адмирал Вячеслав Попов.
– На примере Дмитрия я буду флот воспитывать!
– Сказал он отцу.
– Пока у России есть такие офицеры, как Колесниковы, можно не тревожиться за судьбу страны.
В траурный караул встали к гробу подводника и мэр Санкт-Петербурга Владимир Яковлев, и генеральный конструктор подводных атомоходов Игорь Спасский…
Под звуки «Варяга» тело капитан-лейтенант Колесникова было предано родной для него питерской земле. Тесна ему оказалась могила, и широкий гроб застрял на минуту в проеме - так уж не хотелось покидать 27-летнему офицеру мир живых.
Надо было видеть с каким мужеством, с каким достоинством держался Роман Дмитриевич. В военно-морской академии (там он сейчас работает и там были организованы поминки) он, не горбясь под бременем горя, вышел к собравшимся морякам:
– Приглашаю всех в столовую помянуть моего сына.
И несколько сотен человек сели за накрытые столы. Среди них было немало тех, кто воевал на подводных лодках в Великую Отечественную. Седые морские волки горевали о парне, который годился им во внуки, как о своем фронтовом сотоварище.
Посмертные судьбы погибших всегда в руках живых. Никто не спрашивал согласия капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова на покидание корабля, на расставание со своим экипажем. Но главковерх приказал оставить отсек и капитан-лейтенант Колесников приказ выполнил, как будто для того, чтобы доставить донесение с борта затонувшей атомарины. Нечто подобное совершил когда-то погибший командир К-8 капитан 2 ранга Всеволод Бессонов, который успел передать список вахты, зажатый в закостеневшей от холода руке и навсегда уйти в пучину.
Фактически капитан-лейтенант Колесников стал последним командиром «Курска». Командир пока он жив, покидает борт своего корабля последним. Мертвый командир покидает отсеки своей подлодки первым - для того чтобы доложить о случившимся.
Поэт, сказавший эти слова, прав: «Бессмертье» -
… И если пенные объятья
Нас захлестнут в урочный час,
И ты в конверте за печатью
Получишь весточку о нас, -
Не плачь, мы жили жизнью смелой,
Умели храбро умирать, -
Ты на штабной бумаге белой
Об этом сможешь прочитать.
И дальше, будто обращение самого Дмитрия Колесникова к своей жене, точнее вдове, Ольге:
Переживи внезапный холод,
Полгода замуж не спеши,
А я останусь вечно молод
Там, в тайниках твоей души.
И если сын родиться вскоре,
Ему одна стезя и цель,
Ему одна дорога - море,
Моя могила и купель.
Эти строки - эпитафия всем погибшим в морях.
Дмитрия доставили из Североморска на малую родину - в Санкт-Петербург. Гроб с его телом внесли под шпиль Адмиралтейства, в стены родного военно-морского инженерного училища, где пять лет назад он получил лейтенантские погоны и офицерский кортик. Многим питомцам этого старейшего инженерного училища пришлось сложить голову в морях, но не многие из них удостоились такой чести. Хоть в этом ему повезло.
Как тут не вспомнить «подвиг трех капитан-лейтенантов», коллег и ровесников капитан-лейтенанта Колесникова? В Атлантическом океане на атомной подводной лодке К-47 вспыхнул пожар. Горел электротехнический отсек, в котором находилась выгородка дистанционного управления реактором. Три вахтенных инженер-капитан-лейтенанта (дежурная смена) натянули дыхательные маски, понимая, что продержаться в них они смогут не более 20 минут. Все эти последние минуты своей жизни они управляли реактором, дав экипажу возможность всплыть на поверхность и бороться с огнем. Они погибли на боевом посту - геройски. Но страна о них не узнала - на дворе стоял 1975 год, о пожарах, катастрофах, взрывах в газетах не писали, дабы не омрачать облик страны, строящей коммунизм. Их фамилии, но не имена, впервые были названы в 1996 году в книге адмирала Михайловского «Рабочая глубина»: инженер-капитан-лейтенанты Авдеев, Знахарчук и Кириллов. Кто они, что они, откуда, где их вдовы и матери - Бог веси…
На могилу капитан-лейтенанта Авдеева я случайно наткнулся на задворках Братского кладбища в Севастополе. Где же лежат остальные?
Надпись, выбитая на памятнике экипажу броненосной лодки «Русалка», звучит сегодня нам всем укором - «Россияне не забывают своих героев-мучеников». Увы, забывают…
ПАРАГРАФЫ НА КРОВИ
Давным-давно командир фрегата «Диана» Василий Михайлович Головнин сказал вещие слова:
«Ежели мореходец, находясь на службе, претерпевает кораблекрушение и погибает, то он умирает за Отечество, обороняясь против стихий, и имеет полное право наравне с убиенными воинами на соболезнование и почтение его памяти от соотчичей».