Повседневная жизнь российских подводников
Шрифт:
– Товарищ Главнокомандующий! Я только что принял флот… Руководствуясь старым золотым правилом: «Когда великаны дерутся, спрячься в любую щель», - я понял, что тут не до подписки документов, какие бы срочные они ни были, и потихоньку выскользнул из кабинета. Возле лифта меня догнал адъютант:
– Вернитесь, командующий флотом вызывает!
Я возвратился и снова замаячил в дверях. Комфлота какое-то время рассматривал меня как некую диковину и наконец спросил, повторяя все интонации главкома:
– Ну что, прос… подводную лодку?!
–
– Что «никак нет»?! Я, что ли, прос… подводную лодку?
– Разрешите доложить! Мы принимали все меры, неоднократно и своевременно докладывали бывшему командующему. Но нам не помогли в том, что выше наших возможностей…
– А откуда это известно? Чем докажите?…
– Да у нас целая папка материалов…
– А ну, тащи все сюда!…
Я помчался наверх, в свое управление. А там - буря! Мой шеф, милейший Виктор Александрович, видимо, уже получив свою дозу от московских начальников, выставил стенкой моих "героев-аналитиков", и окончательно вызверился, завидев меня:
– Ты! Вечно лезешь со своими идеями! Из-за тебя одни неприятности! На хрена мне такой заместитель?! Заварил кашу, теперь сам и расхлебывай!…
В ответ разъярился и я:
– Прошу не орать! Заварил, сам и расхлебаю!
В такой ситуации, сами понимаете, не до субординации.
Пока шла эта перепалка, через надрывающиеся телефоны хлынул каскад руководящих указаний из Москвы: «Немедленно! Срочно! На доклад главкому! Представить письменно-графический материал - что сделали американцы? Что предпринимал флот? Чтобы своевременно вскрыть и не допустить! Доложить, кто непосредственно виновен». И так далее…
Мой шеф, в сердцах выложив мне все, что он обо мне думает, схватил папку и помчался вниз к командующему флотом.
Из Москвы же от руководства «фирмы» посыпался град уточняющих указаний: «Срок два часа! Представить графический материал на карте по фототелеграфу с приложением выписки из журнала событий - какие приказания давались, какими силами и как выполнялись, кто и что доносил… Отобразить район, маршруты и сроки переходов и действия сил сторон…»
Началось лихорадочное вычерчивание карты обстановки, которую облепили информаторы и чертежники. Район, маршруты, хронология событий… И вот тут-то, донельзя рассвирепевший от настойчивых звонков направленцев из Москвы - "Доложить кто виноват!", я допустил стратегическую чиновничью ошибку, непростительную опытному штабисту.
Ко мне подошел начальник службы связи подполковник Н. Ф. Уклеин и дернул за рукав:
– Товарищ капитан 1 ранга! А помните свой последний запрос в адрес шефа? И его ответ?
Я ему:
– А ну, неси телеграммы сюда!
И эти две телеграммы в красноречивом и доподлинном содержании легли на карту, выписанные тушью. Да еще вошедшие в азарт ребятки обвели их в черную рамку.
Тушь не успела высохнуть, а из Москвы требуют: «Что вы там клопа жарите?! Немедленно материал на передачу! Главком не будет ждать!…»
А там, на том конце линии, в лихорадочной спешке, не читая, начали выхватывать из аппарата еще сырые полосы и помчались в кабинет Главкома. Сложили полосы на столе.
– Вот, товарищ Главнокомандующий, что тихоокеанцы докладывают…
Мы-де в стороне, это они все… Главком, как стало потом известно, надел очки и…
И на трое суток Москва замолчала. По всем каналам. Ни тебе запросов, ни тебе вопросов. Как в ядерной войне. Тишина.
Спустя трое суток прибыл я по каким-то служебным делам в кабинет начальника штаба флота.
В кабинете - группа начальников управлений, сам начальник штаба разговаривает по красному телефону. С Москвой. Положив трубку, начальник штаба долго рассматривал меня, как редкостный экспонат и наконец с известной долей иронии произнес:
– Ну что, герой, доказал свою правоту?
– Выходит, доказал.
– Ну вот Москва тебе этого не простит. Понял?
– Я это уже усвоил, товарищ адмирал…
Этим история не закончена. Как стало известно, в достопамятный день главком ВМФ был вызван в ЦК КПСС и получил хорошую головомойку, чем и был приведен в ярость. А последняя всегда должна излиться на подчиненный аппарат. Нужны были «стрелочники».
В дело вступил высший эшелон. Советский МИД послал США ноту: "Ваши службы тайно, в нарушение международно-правовых норм, подняли наш корабль."
Госдепартамент США отпарировал: «А вы не объявляли о гибели своей подводной лодки. Следовательно, по нормам Международного морского права - это бросовое, ничейное имущество…»
Тогда МИД СССР направил вторую ноту: «Вы-де нарушили покой погибших моряков, осквернили их братскую могилу…»
Госдепартамент США: "Ничего подобного. Погибшие моряки захоронены в море по всем правилам, принятым в советском оенно-Морском Флоте. Вам направляется копия видеозаписи."
На этом наши правоведы-международники и дипломаты замолчали. Ибо сказать было нечего. Как видно, спецслужбы США предвидели и такой вариант.
Прошла шквальная полоса негодований, докладов и объяснений, поиска виновных. Наступил период грозных указаний из Москвы: выделить боевые корабли, направить на постоянное барражирование в район точки «К» (так официально был назван район гибели ПЛ-574), не допустить продолжения американцами работ, вплоть до бомбежки района…
В течение примерно полугода корабли сменяли друг друга в районе точки"К". "Эксплорер" там не появлялся. Командование ВМС США, конечно, следило за действиями наших сил.
Спустя примерно месяц после бурной свары в штаб флота прибыл генерал-лейтенант из Генерального штаба, наверное, - очень умный: на груди - два академических «поплавка». Но почему генерал-лейтенант, а не какой-нибудь моряк? Этого я так и не понял.
Вызвали меня, ибо мой шеф наотрез отказался принимать участие во всей этой истории.
Я по приказанию начальника штаба флота представил "красную папку" с подборкой всех накопленных материалов. Генштабист уединился в отдельном кабинете.