Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков

Брюнель-Лобришон Женевьева

Ученичество и ремесло

Статус жонглера и трубадура

Прежде всего следует внести ясность в терминологию. Трубадур — автор-творец, он «изобретает», то есть сочиняет текст и музыку, тогда как роль жонглера ограничена исполнительскими функциями. Однако в текстах из-за отсутствия четкого разграничения терминов точные различия не всегда возможно установить. В своем жизнеописании Серкамон назван жонглером, который умеет сочинять, однако сам Серкамон никогда не называл себя жонглером. Находясь на службе при дворе и получая за свои выступления жалованье — натурой, конем, одеждой или деньгами, жонглер не является трубадуром-любителем. На этом уровне начинается основное различие. «Ремесло» трубадура будет рассмотрено с профессиональной точки зрения, ибо множество трубадуров жили за счет своего искусства, иногда совмещая его с другими видами деятельности.

Другая причина, отчего происходит терминологическая путаница, особенно когда речь заходит о первых трубадурах, заключается в том, что ремесло жонглера появилось значительно раньше «ремесла» трубадура. Слово «жонглер», восходящее к латинскому joculator(«шутник», «забавник»), включает в себя целый ряд значений. Жонглер — человек, умеющий петь, играть на различных

музыкальных инструментах, показывать фокусы, проделывать акробатические упражнения, принимая при этом не всегда пристойные позы, показывать клоунаду, рассказывать забавные истории и даже подражать пению птиц (возможно, поэтому жонглер Раймбаута Оранского получил прозвище «Соловей»). Это придворный шут, играющий своим телом, своим голосом, своим лицом; он строит гримасы или надевает маску и выступает в ней. Во время буйной оргии он может появиться голым и, ради смеха, начать извиваться всем телом или пуститься в пляс. Жонглер — своего рода деклассированный элемент, недалеко ушедший от вора: примером может служить Гильем Ауджьер Новела, успешно совмещавший оба одинаково презренных ремесла — жонглера и вора. Презрение это вполне соответствует принципам клерикальной морали, вещающей голосом проповедников и формулами исповеди. Статус сумасброда, стоящего вне любых законов, хорошо просматривается в жизнеописании трубадура Пейре Видаля, почитавшего достойным делать только то, что ему нравилось, и получать то, что ему хотелось иметь; жонглерское ремесло подходило ему как никому другому. В средневековой окситанской поэзии есть уникальный текст, представляющий собой своеобразную пародию на литанию, где перечислено почти восемьдесят ремесел! Этот шутливый монолог, составленный предположительно в XIII веке, приписывают некоему Раймону из Авиньона, бывшему, вероятно, по совместительству еще и врачом:

Я был слугой, был нищим, и теперь перечислю все, чем мне довелось заниматься. Я был арбалетчиком, разносил мясо и пиратствовал, был сутенером и контрабандистом, рыбаком и конюшим. Я прекрасно умею класть кирпичные стены, а в шитье мне поистине нет равных. Я часто развозил рыбу и подбил на охоте более сотни птиц. А еще я хороший и умелый трубадур, потому что умею слагать сирвенты и тенсоны; еще я могу быть жонглером… [124]

И так далее, в таком же роде, дабы позабавить публику.

124

Вес P. Burlesque et obsc'enit'e… op. cit., p. 81–84.

Во многих кансонах реальность действительности преображается в реальность литературную: песня на народном языке приравнивается к песне, доступной всем. Исполняющий роль жонглера должен носить прозвище, например Алегрет, то есть «веселый», или Пистолета — «мелкая монетка», а возможно, и «тот, кто любит монетки»; Пистолета также может обозначать «письмецо», то самое, которое жонглер, исполняющий роль посланца между трубадуром и его дамой, относит по адресу. Но кто скрывается под этими прозвищами? Псевдонимы нисколько не облегчают идентификацию личностей.

Чтобы наглядно показать, сколько различных видов деятельности могло исполнять лицо, именуемое жонглером, отметим также использование этого слова в качестве прозвища, данного возлюбленному: одна из дам, влюбленная в Раймбаута Оранского, дала ему сеньяль ( senhal) «мой жонглер». Некоторые усмотрели в нем эротический намек.

Оставив в стороне неотесанных и сервильных жонглеров, скажем, что издавна существовали «хорошие» жонглеры, послушать которых советовали даже церковники. «Положительные» жонглеры ввели в моду кантилены о житиях святых, жесты ( chansons de geste), назидательные рассказы, призванные возвышать душу и ум слушателей; в песнях, славивших рыцарские и христианские добродетели, аудитория находила себе героев для подражания. Примерно к 1150 году святой Бернар окончательно дистанцировался от традиционно критического отношения церковников к комедиантам и в своих проповедях без колебания сравнивал себя с царем Давидом, танцующим для Господа, то есть с жонглером. В XIII веке монахи нищенствующих орденов — доминиканцы и францисканцы — реабилитируют статус жонглера, заимствуя у этих специалистов зрелищных искусств различные приемы для привлечения внимания уличной толпы, собиравшейся на городских площадях и рынках, пространство которых странствующим проповедникам приходилось делить с жонглерами. Святой Франциск Ассизский подражает исполнителю на виоле и исполняет кансоны трубадуров, чтобы привлечь внимание толпы, а ученики его называют себя «жонглерами Господа». Сам святой Фома Аквинский отважится определить жонглерам место в христианском обществе, где умеренная игровая деятельность официально разрешена Церковью. Жонглеры, прежде гонимые со всех сторон, становятся необходимыми членами общества, их начинают ценить, особенно когда они полностью интегрируются в придворную среду и обосновываются при дворах владетельных князей и сеньоров. Эти кардинальные изменения в положении жонглеров происходят в XIII веке, однако на этом они и заканчиваются: ремесло жонглера медленно, но неуклонно начинает сходить с общественной сцены.

Трубадур же, исполняющий кансоны о мирской любви, идеальной в силу подчинения ее куртуазному кодексу, или сирвенты, политические или назидательные, напротив, с самого начала получил место как среди придворных, так и в среде жонглеров. Серкамон и Маркабрюн нашли пристанище при дворе герцога Аквитанского, сына первого трубадура. Но многим трубадурам, особенно начиная с середины XII века, приходилось странствовать от двора к двору, зарабатывая на хлеб насущный, создавая себе репутацию и одновременно содействуя славе сеньора и окрестных мест. Неустойчивое и зависимое финансовое положение, зачастую крайне неудовлетворительное, заставляло трубадуров буквально бегать в поисках работы, если только у них в колчане не было «запасной стрелы», например второго ремесла: как отмечает Р. Харвей [125] , Бернарт Марти, к примеру, был художником — умел писать миниатюры в рукописях. Некоторые трубадуры имели постоянный кров и стол, например, в приорстве — подобно Монаху Монтаудонскому; отпущенный в мир за свой песенный дар, он тем не менее продолжал числиться «монахом» Монтаудонской обители.

125

Harvey R. «Joglars and the professional status of the early troubadours», Medium Aevum, t. 62, 1993, p. 221–241.

По своему статусу

трубадур не принадлежал ни к одной социальной категории; определение «трубадур» включало понятия и артиста, и человека, получившего утонченное воспитание. Согласно новому идеальному видению, в обществе должны были царить знания, мера, храбрость, словом, ценности, взаимодействие которых составляло основу сюжета куртуазных кансон, однако весьма далекие от реализации в повседневной жизни. Трубадуры XII века не имели ничего общего с романтическими поэтами XIX столетия, поэтами, для которых поэзия была единственным занятием: иных функций, кроме сочинения стихов, у них в обществе не было. Мысль об особой роли поэта зародится только после альбигойского Крестового похода в период объединения литературы и политики перед угрозой утраты автономии югом Франции и присоединения его к королевскому домену Капетингов. В ситуации противостояния трубадур станет идеологом сопротивления. Его тексты приобретут политическую окраску, станут идеологически выдержанными.

В XII веке некоторые трубадуры, например Раймбаут Оранский или Гираут де Борнель, держат у себя на службе жонглеров; у Гираута их и вовсе двое. Жонглеры повсюду следуют за своими хозяевами, а когда те исполняют свои песни, аккомпанируют им на разнообразных музыкальных инструментах; нередко они сами исполняют хозяйские сочинения, а иногда, судя по изображениям на миниатюрах, даже танцуют. Жонглерами могут быть и женщины, в том числе и подружки трубадуров. Так, например, Гаусельм Файдит долгое время возил с собой некую даму, прозываемую Гильельма «Монжа» («монахиня»), очень красивую и прекрасно образованную. Как она сумела получить образование? Без сомнения, совершенно самостоятельно, но также не исключено, что она училась в школе при монастыре, который она потом покинула, — откуда и ее прозвище. Надо сказать, что репутация у женщин-жонглеров чаще всего была дурная.

Как становились трубадурами

В XII–XIV веках появилось множество трактатов под общим заголовком «Наставления» ( Ensenhamens), иначе говоря, сочинения, трактовавшие вопросы образования и воспитания, в числе которых были и трактаты, специально посвященные подготовке жонглеров [126] . Похоже, что трубадуры изначально заботились об образовании тех, кому они доверяли славить себя и свою даму, то есть поручали исполнять свои песни. Читая самый ранний из этих трактатов, написанный около 1170 года и названный Cabra joglar(Cabra — «коза»; такое прозвище дают невежественному жонглеру, получающему урок стихосложения /joglar/), а также обращаясь к более поздним трактатам, не устаешь удивляться широте познаний, необходимых для занятия жонглерским ремеслом. Кроме умения петь, танцевать, играть на музыкальных инструментах (барабане, ситаре, мандоле), совершать акробатические прыжки и, разумеется, жонглировать яблоками и ножами, жонглер должен знать наизусть немало древних легенд и эпических песен, равно как и модных песенок; еще необходимо ему поступить в учение к знаменитому трубадуру, который научит его наилучшим образом употреблять дарованные ему таланты; такие рекомендации дает жонглерам каталанец Раймон Видаль де Безалу, живший в начале XIII века. Разумеется, в подобном предписании имеется некое эпическое преувеличение, однако ни один из талантов не указан в нем случайно. Главенствующее место в подготовке жонглера занимает работа над развитием памяти и над исполнением текста в музыкальном сопровождении.

126

Voir Hasenohr G. et Zink М . op. cit., p. 410–412.

Есть основания полагать, что некоторые трубадуры довольно рано стали создавать школы для собственного образования — раньше, чем стали заботиться о воспитании жонглеров. Если верить источникам, Бернарт де Вентадорн изучал свое искусство в «школе Эблеса Певца» [127] ; «глава трубадуров» Гираут де Борнель, судя по его жизнеописанию, проводил каждую зиму в школе, где обучался наукам. Однако иных источников информации о «школах трубадуров» нет.

Трубадуры грамотны. Это означает, что они вместе с клириками под величественными сводами аббатства или кафедрального собора зубрили в монастырской школе латынь; также они могли получить образование в школе для знати, устроенной в замке какого-либо владетельного сеньора. На примерах произведений классической латинской литературы трубадуры изучали грамматику, риторику и диалектику; комплекс этих наук в курсе средневекового обучения назывался trivium(«тривий»); также изучали они музыку, астрономию, арифметику и геометрию, четыре дисциплины, в совокупности составляющие quadrivium(«квадривий»). В свою очередь, соединение дисциплин тривия и квадривия составляли семь свободных искусств [128] . Данная система образования в основном сохранялась на протяжении XIII века. Разумеется, все вышеуказанные образовательные дисциплины дополнялись чтением Библии и отцов Церкви, не говоря уж о произведениях Августина и Боэция. Студенты-клирики, иногда бывшие по совместительству учениками-трубадурами, умели начертать стилетом буквы на восковых табличках, служивших им черновиками, или с помощью тщательно заточенного гусиного пера написать чернилами на пергаменте. Но до наших дней черновики их не дошли. Разрозненные листки, где они записывали свои ученические — любовные или сатирические — стихи, пропали. Более поздние грамотеи, сделавшие переписывание текстов своим ремеслом, занесли сочинения трубадуров в большие книги, которые, к счастью, сохранились. Немало клириков, получив образование в школе, добровольно или вынужденно покидали ряды служителей Церкви ради мирской жизни, то есть подвергали себя ударам и превратностям судьбы: частые войны, праздники при дворах знатных сеньоров, любовь дам, странствия и крестовые походы. О различных сторонах образа жизни трубадуров мы узнаем — иногда в форме намеков — из жизнеописаний, составленных, когда многих из персонажей уже не было в живых. Эти тексты сообщают нам обрывочные, разрозненные сведения о трубадурах, обычно почерпнутые из стихотворений, сохранившихся после их создателей к XIII–XIV векам; но жизнь трубадуров, разумеется, не сводилась к их биографическим жизнеописаниям.

127

Riquer M de. Los Trovadores.. . op. cit., p. 343–344 et 354.

128

Riche P. Ecoles et enseignement dans le haut Moyen Age, Paris, 2-e 'ed. 1989.