Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков

Брюнель-Лобришон Женевьева

…Коль нежный друг подруге прямо / В глаза глядит, и также само / Она в его, то нет конца / Отраде, полнящей сердца, / И сердцу нега, разлитая / В отраде, дарит жизнь, питая [209] .

Старухи и дамы, злоупотребляющие косметикой

Возлюбленная, воспеваемая трубадуром, всегда красива и молода, она свежа, как роза, а кожа ее бела, как лилия. Как заставить отступить неумолимо надвигающуюся старость с ее морщинами и дряхлостью? Во все времена — а женская красота и соблазнительность всегда в цене — женщины умели приготовлять и использовать кремы и различные притирания, дабы с их помощью сглаживать непоправимый ущерб, наносимый возрастом женской красоте. Средневековые женщины, разумеется, не были исключением.

209

Фламенка… с. 204.

Выдвигая на первый план заботу о хорошем самочувствии и привлекательной внешности, женщина вольно или невольно способствовала созданию эстетического идеала красоты. Та, кому

собственная внешность была небезразлична, прекрасно знала, какая пища способствует хорошему цвету лица, что надо делать, чтобы лицо всегда было белым, а на щеках играл нежный розовый румянец, столь ценимый средневековыми мужчинами. Чтобы отогнать блох, женщины душили волосы специальными ароматами — мускусом, гвоздикой, мускатным орехом или кардамоном; эти же запахи заглушали запах пота. Той, которая хотела иметь легкое дыхание, советовали, помимо мытья зубов тряпочкой, жевать анис, семена укропа, тмина или кардамона. Все мечтали иметь «зубы — подобие маленьких льдин» как у «донны Ланы», «Дамы без изъяна». В реальной жизни «донну Лану» звали Матильдой Саксонской, она была сестрой Ричарда Львиное Сердце и однажды на одном из пиров оказалась за столом рядом с трубадуром Бертраном де Борном; трубадур мгновенно был ею околдован [210] .

210

Riquer (Martin de). Los Trovadores, op. cit., p. 694–696; ПТ, c. 100.

Красота дается человеку от природы, христиане рассматривают ее как создание Творца. Ева согрешила, человек стал смертным и теперь в конце жизни его ожидает старость; ее когти, впиваясь в женское тело, делают его дряхлым; взглянув на него, мужчина лишь горько усмехается: некогда столь желанное, оно более не влечет его к себе. Монах Монтаудонский, монах-трубадур из Оверни, написал шутовскую сатиру, направленную против женщин, злоупотребляющих косметикой:

Я к Господу как-то попал. / Вижу — его обступили. / Статуи в гневе вопили, / Чтоб он наших донн обуздал: / На краски вскочила цена, — / Все больше идет их для донн, / А статуям храмов — урон, / Их лики бледней полотна! [211]

211

БВЛ… С. 105.

Этот вымышленный диалог с Господом вполне мог бы стать основой для проповеди какого-нибудь сельского священника. Действительно, почему бы святому отцу не вообразить, что он попал на Небо, где видит, как статуи святых приносят жалобу Господу. «Раскрашенные» женщины взвинтили цены на косметику, потому что им самим этой косметики требуется слишком много! Они лишают нас причитающейся нам доли белил и румян — жалуются статуи. Господь поручает монаху стать Его посланцем и от Его имени заклеймить порочный обычай злоупотреблять косметикой. Тогда монах вступает с Господом в дискуссию. Ведь дамы уже привыкли краситься, «для донн красоваться — закон», поэтому пусть статуи приспосабливаются, иначе донны и вовсе лишат их румян! Аргумент весом, однако он вызывает праведный гнев Господа. Как же так: Его творение дерзает приукрашивать себя без Его дозволения?

Недолго цветет их весна, — / Ведь смертный стареть обречен, — / Но краской обман совершен: / Глядишь — а старуха юна! [212]

Наказание будет ужасно! Монаху весело, однако жестокая реальность налицо: в «краски», в косметику, изготовленную на основе отваров из трав, добавляют различные минеральные вещества, и среди них серебро и свинец, непременные компоненты свинцовых белил, которые превосходно разглаживают кожу и одновременно разрушают организм… Монах усмехается, Господь и статуи удовлетворены: организм старых кокеток отравлен, и они вскоре умрут от своих притираний.

212

БВЛ… С. 106.

Старость и чернота являются для трубадуров и их современников символами смерти. Трубадур Раймон де Корнет, живший в XIV веке, пишет о «черной старухе», преследующей его повсюду и в конце концов запирающей в роковом круге; круг — фигура, символизирующая тоску и смерть, желание же влечет трубадура к «любовной темнице», куда он хочет войти вместе с «молодой дамой».

Опустившись на колени и молитвенно сложив руки, я опустил обритую голову / И вдали ото всех молил Господа, / Чтобы дозволил Он мне увидеть мою Даму и чтобы Дама успела мне улыбнуться, / Пока еще хворь не изгрызла мое тело [213] .

213

Bec P. Burlesque… op. cit., p. 230.

Смерть и погребальные обряды

Медицина на юге Франции

О болезнях, от которых умирали трубадуры и их современники, мы знаем очень мало. Единственная болезнь, которую они сами упоминают в своих стихах, это томление, опоэтизированная форма неврастении, исцелить от которой могла трубадура только его возлюбленная. Последние исследования наглядных материалов, а именно человеческих костей и зубов, найденных в местах захоронений, свидетельствуют о том, что наиболее распространенными были заболевания опорно-двигательного аппарата [214] .

214

Zammit J. «Maladies et 'etat sanitaire des populations» in Arch'eologie et vie quotidienne aux XIII-e — XIV-е si`ecle en Midi-Pyrenees, op. cit., p. 224–226. — Sant'e, m'edecine et assistance au Moyen Age. Actes du CX-e congr`es nat. des soc. savantes, Paris, C.T.S.H, 1987. — Shatzmiller J. M'edecine et justice en Provence m'edi'evale, documents de Manosque 1262–1348, Aix-en-Provence. Public. de l’universit'e de Provence, 1989, 285 p.

Расцвет

куртуазной науки совпадает с изменениями взглядов на медицинскую науку; XII век жаждет знаний, новых открытий, и статус медицины претерпевает заметные трансформации. В XII столетии происходят кардинальные изменения в самом подходе к лечению больного. Если на заре Средневековья людей в основном врачевали лекарственными травами в монастырских лечебницах, то во времена трубадуров — прежде всего на юге — создаются первые городские лечебницы, где лечат, применяя познания, почерпнутые из античных трактатов, переведенных, дополненных и исправленных арабами. Городская медицина постепенно отделяется от медицины народной, эмпирической, основанной на практических советах кумушек и старинных рецептах. Сохраняя все полезное из медицины народной, нарождающаяся научная медицина, опираясь на новые теории, разрабатывает фармакопею, лекарственные средства на основе растений и пряностей. На юге Италии и в Испании образованные христиане начинают переводить на латынь арабские медицинские энциклопедии и научные трактаты Авиценны и Разеса, которые, в свою очередь, открыли и перевели труды великих греков — Гиппократа, Аристотеля и Галена [215] . Новым шагом в развитии медицины стала медицинская школа, созданная в Салерно, городке, расположенном южнее Неаполя; в 1150 году создается медицинская школа в Монпелье, а в 1220 году она получает статус университета — на полвека раньше, чем этот же статус получит Университет в Париже. Используя достижения Салернской школы, профессора Монпелье идут дальше, привлекая для нужд преподавания переводы с арабского, выполненные в Испании; активное использование последних «новинок» в области медицины делает Университет в Монпелье интеллектуальным центром притяжения для ученых всего Запада [216] .

215

Jacquart D. et Micheau F. La M'edecine arabe et l’Occident m'edi'eval, Paris, Maisonneuve et Larose, 1990.

216

Bories M. «La fondation de l’universit'e de Montpellier» Les Universes du Languedoc au XIII-e si`ecle, Cahier de Fanjeaux, n° 5. Toulouse, Privat, 1970, p. 92—106. — Dulieu L. La M'edecine `a Montpellier, T.1. Le Moyen Age, Avignon, Les Presses Universelles, 1975. — Dulieu L. «L’'ecole de m'edecine `a Montpellier a-t-elle 'et'e fond'ee par des m'edecins juifs?» in: Les juifs `a Montpellier et dans Languedoc du Moyen Age `a nos jours, Montpellier, Univ. Paul Valery, 1988, p. 93–99, 435 p.

Одним из самых знаменитых медиков Средневековья являлся Арно де Вильнев (Арнольд из Виллановы) [217] . Сфера его интеллектуальных интересов была необычайно обширна; свой талант полемиста он поставил на службу движению францисканцев-спиритуалов; постоянное стремление учиться, готовность воспринимать новые знания сближали его с трубадурами. Он сочинял стихи на каталанском языке, написал поэтическое введение к трактату по межевому делу, которое затем перевел на окситанский язык. Имя его происходит от названия селения Vila Novaв Провансе, где поселилась его семья, являвшаяся, без сомнения, одной из многочисленных семей крещеных евреев, которых на юге Франции было множество. Арно (по-окситански Арнаут) родился в Каталонии около 1238 года, учился в Монпелье и Неаполе, изучил арабский язык, стал личным врачом короля Арагона, Педро Великого, затем преподавал в Монпелье (1289–1299), где испытал влияние идей Иоахима Флорского и еврейской каббалы. Под воздействием этих идей занялся астрологией и алхимией, попытался получить эликсир долголетия. Написал ряд апокалиптических сочинений, провозглашавших неминуемое пришествие Антихриста. Всего этого вполне хватило, чтобы пробудить к нему интерес со стороны инквизиции. Его посадили в тюрьму, однако талант спас его. Его освободили благодаря заступничеству влиятельных пациентов, и в частности императора Фридриха II и двух римских пап. Говорят, что папа Бонифаций VIII сказал ему: «Оставь в покое теологию и занимайся медициной, и мы все будем относиться к тебе с почтением».

217

Hasenohr G. et Zink M., op. cit., p. 92–93.

Арно де Вильнев погиб при кораблекрушении в 1311 году.

От жизни к смерти: достойный переход

Все тексты, трактующие вопрос о переходе из мира живых в мир мертвых, единодушны в определении достойной смерти. Хорошей смертью считается смерть в окружении заботливых родственников, смерть-ритуал, вознаграждающий за утрату существующего равновесия, поддерживающий общественную и эмоциональную преемственность. Многолюдные публичные погребальные обряды восстанавливают нарушенный порядок. Напротив, одинокая смерть отрывает покойного от его близких, проделывает брешь в генеалогии, превращает похороны в захоронение падали, а покойника в животное, существо низшего порядка. Члены семьи усопшего пребывают в растерянности, ибо они не могут ни выполнить последнюю волю покойного, ни сделать надлежащие распоряжения; более того, они пребывают в постоянном страхе перед выходцами с того света, коими, как всем известно, являются именно брошенные на произвол судьбы мертвецы [218] .

218

Schmitt J.-Cl. Les Revenants: les vivants et les morts dans la soci'et'e m'edievale, Paris, Gallimard, 1994, 306 p.