Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков
Шрифт:
Кастилия и Леон
Среди первых трубадуров Маркабрюн и Алегрет первыми зачастили к Кастильскому двору; Маркабрюн погиб, участвуя в Реконкисте на стороне короля Альфонса VII (ум. в 1157). Альфонс VIII принимает у себя при дворе Гаваудана, Пейре Видаля, Гильема де Бергедана, Аймерика де Пегильяна, Гираута де Калансона.
Каталония
Двор графов Каталонских стал привечать сочинителей-трубадуров значительно позднее; период интенсивного посещения трубадурами Каталонского двора совпал с экспансионистской политикой Каталонии, начатой после 1150 года и направленной на территории по другую сторону Пиренеев. Королевство Арагон в лице Альфонса II объединилось с графством Барселонским, и граф его (он же и король) теперь чувствовал себя как дома не только в Испании, но и в Каркассонне, Эксе и Марселе. Половина его владений говорила по-окситански; сам он, увлекаясь поэзией и повсюду возя за собой трубадуров, тоже сочинял стихи на этом
17
Aurell M. La vielle et l’ep'ee. Troubadours et politique en Provence au XIII-e si`ecle. Paris, Aubier, coll. «Historique», 1989, 379 p.
Прованс
Самым выдающимся трубадуром, представляющим эту провинцию, является Раймбаут Оранский (ок. 1143–1173), поэт и меценат, державший двор в Куртезоне, где частыми и желанными гостями были трубадуры Гираут де Борнель, Пейре Овернский, Пейре Роджьер, а также жонглеры. Следуя примеру многих своих соседей, таких же любителей изысканных словесных ристаний и щедро одарявших поэтов, Раймбаут часто устраивал празднества и, раздавая богатые подарки направо и налево, быстро «промотал» часть родительского наследства. Столь же расточительными слыли Раймон д’Агут, виконты Марсельские, сеньоры де Бо и родственник последних, меценат и трубадур Блакац, сеньор д’Опс (ок. 1144–1236), являвшийся в глазах друзей истинным воплощением куртуазных добродетелей «юности» и «щедрости». Подобно другим провансальским сеньорам, Блакац часто бывал при блистательном дворе графов Барселонских, что располагался в Экс-ан-Провансе.
Среди трубадуров, обличавших неправедный Крестовый поход против альбигойцев, были трое провансальцев. Во-первых, это Ги де Кавайон, знатный сеньор, с 1200 по 1209 год проживавший при дворе Альфонса II Арагонского (он поставил свою подпись под брачным контрактом королевского сына, Педро Арагонского, а также выступил гарантом Альфонса). После смерти своего покровителя он удалился к себе во владения, и, по свидетельству автора «Песни о Крестовом походе против альбигойцев», покинул их только для того, чтобы сражаться на стороне графа Тулузского против французов; рыцарь и поэт вступил в бой во славу Достоинства (Pretz*) и Благородства (Paratge*), Доблести и Чести, подвергшихся угрозе со стороны вторгшихся захватчиков.
Томьер и Палази также адресовали свои негодующие строки крестоносному воинству, явившемуся завоевывать юг Франции. Оба рыцаря, уроженцы города Тараскона, сочинили три сирвенты: первую — в 1216 году, по случаю осады Бокэра (крепости, занятой французским гарнизоном) и первого поражения Монфора, а последнюю — летом 1226 года, желая поддержать дух окситанских воинов в Авиньоне, осажденном войсками французского короля Людовика VIII; по словам Мартена Ореля, три стихотворения, написанные этими двумя трубадурами, являются «живым напоминанием о поэзии сопротивления французским захватчикам» [18] .
18
Ibid., p. 47.
Овернь
Хотя Центральный массив находится в стороне от основного пути трубадуров, пролегавшего из Пуатье в Барселону через Лимож и Тулузу, овернские сеньоры не устояли перед соблазном насладиться искусством окситанских поэтов и стали зазывать их к себе в замки. Впрочем, сами сеньоры, равно как и их супруги и родственницы, нередко занимаются сочинительством. В южной части Центрального Массива, в Жеводане (нынешний департамент Лозер), Гарен ло Брюн (ум. ок. 1156), кастелян замка Вейак, увлекается сочинением тенсон. Гарен, сеньор д’Апшье, творит во второй половине XII века. В 1230 году Бернарт Сикарт де Марведжольс, специально для Жауме I Арагонского, наследника Педро II, пишет стихи, где выражает тревогу и печаль своих друзей, наблюдающих, как повсюду — в Тулузе и Провансе, в Безье и Каркассонне — прямо на глазах рушится куртуазный мир.
Немного повернув на север, можно прибыть ко двору, процветающему в Пюи-ан-Велэ. Среди гостящих при нем трубадуров находится резкий на слова Бернарт Марти, насмешник и моралист середины XII столетия; воспевая в своих стихах любовь, он тем не менее нисколько не разделяет куртуазных взглядов на сие чувство. Часто гостит при этом дворе и Монах Монтаудонский, сначала возглавлявший приорат, а потом поступивший на службу к Альфонсу II Арагонскому, который приказал ему, «чтобы он мясо
19
Жизнеописания… c. 153.
Могущественный овернский сеньор, трубадур и меценат Дофин Овернский доживет до 1235 года; пока же он становится обладателем титула графа Клермонского.
Средиземноморский Лангедок
Виконты из рода Тренкавелей, имеющие свои дворы в Безье и Каркассонне, великая Эрменгарда, чей двор находится в Нарбонне, Гильемы, сеньоры де Монпелье принимают у себя трубадуров и оказывают им покровительство на протяжении всей второй половины XII столетия. Подражая высшей знати, сеньоры помельче также, по мере сил и возможностей, оказывают поддержку трубадурам. Раймон де Мираваль и особенно Арнаут де Марейль слагают песни в честь прекрасной графини де Бурлац; под этим именем скрывается дочь графа Раймона VI Тулузского Азалаис (Аделаида), ставшая супругой виконта Безьерского Рожера II. Раймон де Мираваль находит покровительницу в лице Эрменгарды Нарбоннской, вдохновляющей его на сочинение стихов в ее честь; тем временем в Эрменгарду влюбляется трубадур Пейре Роджьер.
Италия
Мы уже имели возможность последовать за Гаусельмом Файдитом к Монферратскому двору. Многие рады были видеть у себя трубадуров: в начале XIII века окситанские поэты были желанными гостями Савойского двора, их охотно принимали при дворе маркизов д’Эсте в Ферраре, при дворах Падуи и Вероны… После альбигойского погрома Италия и Испания станут пристанищем для еретиков и трубадуров, гонимых инквизицией и королевскими шпионами; в этих странах знатные сеньоры Южной Франции станут искать спасения от уготованной им жестокой участи.
В XII веке теплое время года делится между воинственными вылазками и куртуазными празднествами. Феодальная служба, рыцарские доблести предоставляют обширное поле для любовного служения и выработки кодекса куртуазных отношений, которые постепенно насаждаются дамами и трубадурами. «Я стану ее вассалом, ее другом и ее рабом», — заявляет Бернарт де Вентадорн [20] .
На юге Франции при дворах сеньоров-мирян постепенно утверждается новое искусство жить, согласно которому жизнь не мыслится без пения и танцев; радость, не исключающая ни любовной тайны, ни любовной тревоги, получает свое выражение в лирических стихах, воспевающих ценности, не имеющие ничего общего ни с супружеской моралью, освященной Церковью, ни с плотской верностью. В самом деле, куртуазный поклонник всегда выбирает объектом своих воздыханий замужнюю даму; впрочем, когда попытка соблазнения происходит вне пределов двора и объектом ее является, к примеру, пастушка, в таком случае речь обычно идет о юной деве. Ответом на дидактические трактаты Северной Франции, известные под названием «Искусство любви» [21] , становится искусство жить, принятое у южан. Искусство жизни на юге Франции по-своему интерпретирует реальность и с помощью правил куртуазного поведения идеализирует адюльтер со стороны дамы, порицаемый как Церковью, так и обществом мирян.
20
Ed. Lazar M. Bernard de Ventadour, troubadour du XII-e si`ecle, chansons d’amour. Paris, Klincksieck, 1966, p. 92, v. 23.
21
Voir: Hasenohr G. et Zink M. Dictionnaire des lettres francaises. Le Moyen Age. Paris, Fayard 1992, p. 101–104.
«Сеньяль» ( senhal*), или псевдоним, позволяет скрыть настоящее имя возлюбленной, которой в любовных отношениях отводится роль феодального сеньора. Мужчина поступает на службу к даме (супруге владельца замка), то есть становится ее вассалом. Тайна, принадлежащая двоим, доверенная посланцу и известная соглядатаю, также является непременным условием куртуазной любви, равно как и тревога, ибо согласно правилам игры, установленным в куртуазном обществе, одним из участников куртуазной ситуации обязательно является «клеветник» ( lauzengier), персонаж, всегда готовый навредить влюбленным, которым так редко удается «остаться одним на целом свете», особенно если принять во внимание, сколько знатного народу всегда толпится в замке сеньора. «Радость» ( joi*) — состояние экстаза, практически недостижимое, обозначает высшую ступень куртуазной любви и одновременно творческого состояния, порождающего стихи. «Я влюблен, значит, я сочиняю кансону», — мог, в сущности, сказать любой трубадур.