Повседневная жизнь восточного гарема
Шрифт:
И слова другого:
Кто смуглого мне вернет, чьи члены, как говорят,Высокие, стройные самхарские копья.Тоскуют глаза его, пушок его шелковист;Он в сердце влюбленного всегда пребывает.И слова другого:
Я ценю, как дух, точку смуглую на лице его,Белизна же пусть превосходит блеском месяц.Ведь когда б имел он такую точку, но белую,Красота его заменилась бы позором.Не вином его опьяняюсь я, но, поистине,Его локоны оставляют всех хмельными,И красоты все одна другой завидуют,И пушком его все бы стать они хотели.И слова поэта:
Почему к пушку не склоняюсь я, когда явитсяНа коричневом, что копью подобен цветом.Но ведь всех красот завершение, — говорит поэт, —Муравьев следы, что видны на ненюфаре.И я видывал, как влюбленные теряли честьИз-за родинки под глазом его черным.И бранить ли станут хулители за того меня,Кто весь родинка? — Так избавьте же от глупых!Мой образ прекрасен, и стан мой изящен, и цвет мой желанен для царей, и любят его все, и богатые и нищие. Я тонка, легка, прекрасна и изящна, нежна телом и высока ценою, и во мне завершились красота, образованность и красноречие. Моя внешность прекрасна, язык мой красноречив, мои шутки легки, и игры мои изящны. А ты, — ты подобна мальве у ворот аль-Лук — желтая и вся в жилах. Пропади ты, о котелок мясника, о ржавчина на меди, о видом подобная сове, о пища с дерева заккум! Тому, кто лежит с тобой, тяжело дышать, и он погребен в могилах, и нет у тебя в красоте преимущества, как сказал о подобной тебе поэт:
Она очень желтая, хотя не больна она,Стесняет она мне грудь, болит голова моя,Когда не раскается душа, я срамлю ее,Целую ту желтую, и зубы она мне рвет“.И когда она окончила свое стихотворение, ее господин оказал ей: „Садись, этого достаточно!“ А после этого…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста тридцать восьмая ночь
Когда же настала триста тридцать восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда невольница окончила свое стихотворение, ее господин сказал: „Садись, этого довольно!“ А после этого он помирил невольниц и одел их в роскошные одежды, и подарил им дорогие камни, земные и морские, и не видал я, о повелитель правоверных, ни в какое время и ни в каком месте никого, краше этих прекрасных невольниц.
И когда аль-Мамун услышал эту повесть от Мухаммеда-аль-Басри, он обратился к нему и спросил: „О Мухаммед, знаешь ли ты, где эти невольницы и их господин? Можешь ли ты купить их для нас?“ И Мухаммед ответил ему: „О повелитель правоверных, до меня дошло, что их господин влюблен в них и не может с ними расстаться“. „Захвати для их господина по десять тысяч динаров за каждую девушку (а всего это составит шестьдесят тысяч динаров), и возьми их с собой, и отправляйся к нему, и купи у него невольниц“, сказал аль-Мамун. И Мухаммед-аль-Басри взял у него эти деньги и отправился и, прибыв к господину невольниц, сказал ему, что повелитель правоверных желает купить у него этих девушек за столько-то.
Йеменец согласился их продать в угоду повелителю правоверных, и отослал невольниц к нему, и когда они прибыли к повелителю правоверных, он приготовил для них прекрасное помещение, и проводил с ними время. И девушки разделяли трапезу халифа, а он дивился их красоте и прелести и разнообразию их цветов и их прекрасным речам. И таким образом они провели некоторое время, а потом у их первого господина, который их продал, не стало терпения быть в разлуке с ними. И он послал письмо повелителю правоверных аль-Мамуну, где жаловался ему на то, какова его любовь к невольницам, и содержало оно такие стихи:
Шесть прекрасных похитили мою душу,Шесть прекрасных — привет я им посылаю.Мое зренье и слух они, моя жизнь в них,Мой напиток и кушанье и услада,Не забуду сближения с красотой их,Сна приятность, когда их нет, удалилась.Ах, как долго печалился и рыдал я,Мне бы лучше среди людей не родиться!О глаза, что украшены дивно веком!Точно луки, — в меня они мечут стрелы.И когда это письмо попало в руки халифа аль-Мамуна, он облачил девушек в роскошные одежды, дал им шестьдесят тысяч динаров и послал их к господину. И они прибыли к нему, и он им обрадовался до крайних пределов, больше чем деньгам, которые пришли с ними. И жил с ними наилучшей и приятнейшей жизнью, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний».
Рассказ об Абд-Аллахе-ибн-Мамаре
Рассказывают также, что один из жителей Басры купил невольницу и отлично ее воспитал и обучил. Он полюбил ее великой любовью и истратил все свои деньги, развлекаясь и веселясь с нею так, что у него ничего не осталось, и жестокая бедность начала мучить его. И тогда невольница сказала ему: «О господин, продай меня — ты нуждаешься из-за меня, и я сожалею, видя, как ты беден. Если ты продашь меня и будешь иметь полученные за меня деньги, это будет для тебя лучше, чем если я останусь. Может быть, Аллах великий расширит твой достаток».
И хозяин невольницы согласился на это из-за своего стесненного положения и повел ее на рынок. И посредник предложил девушку эмиру Басры (а звали его Абд-Аллах-ибн-Мамар-ат-Тайми), и она ему понравилась, и он купил ее за пятьсот динаров и отдал деньги господину. И когда господин невольницы взял их и хотел уйти, девушка заплакала и произнесла такие два стиха:
Во здравие тебе те деньги, что приобрел теперь,А мне остается горе и размышление,И я говорю душе, тоскующей горестно:«Прибавишь, убавишь ты, — любимого уже нет».И когда господин невольницы услышал эти слова, он стал испускать вздохи и произнес такие стихи:
Когда не найдешь в делах уловки и хитростиИ смерть лишь останется тебе — извини тогда.И утром и вечером лишь память о них мне друг,И с сердцем я говорю, что крепко задумалось.Привет тебе! Посетить не можем друг друга мы,Сближение может быть лишь волей ибн-Мамара.И когда Абд-Аллах-ибн-Мамар услышал их стихи и увидел их огорчение, он воскликнул: «Клянусь Аллахом, я не буду помощником вашей разлуки, ясно, что вы друг друга любите. Возьми деньги и девушку, о человек, — да благословит тебя в этом Аллах! — разлука тягостна для влюбленных!..»