Пояс Контафины
Шрифт:
– Так как договаривались – за оврагом, на Алмазихе.
– Ладно, идите по следу с иностранцем, а мы поедем к нему! – распорядился егерь.
Володя и Петр Антонович прыгнули в УАЗик и понеслись вглубь леса. Мила сидела на заднем сиденье и потихоньку согревалась. С одной стороны ей было жаль лося, и она желала, чтобы он спасся от погони, с другой стороны, ее уже захватил охотничий азарт.
Наконец, они выехали по полянку, на которой они оставили Ника. В свете фар они увидели, что посреди поляны лежит огромный лось. Неподалеку стоял Ник, рядом с ним крутились собаки. Мужики выскочили из УАЗика, Мила за ними.
Ник возбужденный, раскрасневшийся, что-то громко и быстро говорил, но Мила не разбирала смысла, до нее лишь доносились отдельные слова:
–
Elk
!
Elk
!– кричал Ник, показывая на распластанную на снегу тушу.
Мила перевела взгляд на мертвого лося. Она смотрела на его запрокинутую голову, на раскинутые длинные ноги, на снег, окрашенный пятнами крови. Охотничий азарт прошел. Она смотрела на поверженного богатыря, вспоминала, как он пронесся в нескольких метрах от нее – такой огромный, красивый, свободный лесной зверь. И вот теперь он лежал бесформенной грудой мяса, и ничто не напоминало в ней о той жизненной силе, которая была в нем еще совсем недавно.
– Володя, езжайте на базу, а мы пока займемся лосем и подождем остальных! – скомандовал егерь.
Володя подошел к лосю, отрезал большой кусок от ляжки:
– Это нам на ужин! – сказал он! Ник одобрительно показал большой палец.
Мила уже собралась садиться в машину, как вдруг из леса показался Роджер и два загонщика, которые шли по следу лося. Увидев Роджера, она помахала ему рукой и пошла навстречу. Он помахал ей в ответ, но пошел не к ней, а к распластанному на снегу лосю.
– Опоздали! – расстроено сказал детина-загонщик. – Кто его хлопнул?
Петр Антонович показал на Ника:
– Американец!
– Ничего себе! Молодец! – загонщик пожал Нику руку. Роджер тоже подошел к нему, похлопал по плечу:
– Congratulations! – поздравил он, – но видно было, что ему немного обидно, что лося добыл Ник. Ведь фактически он подбил его, а Ник застрелил уже обессиленного зверя. Но что делать – правила игры таковы, что побеждает тот, кто стреляет последним.
Охотники о чем-то возбужденно говорили, объясняясь друг с другом на языке жестов. Он был так эмоционален, что переводчик был не нужен. Мила стояла в стороне, наблюдая, как Володя грузит мясо в машину, как с него тоненькой струйкой стекает кровь на снег, около нее уже крутятся собаки, привлеченные запахом.
Ей стало не по себе, хотелось поскорее очутиться в усадьбе, подальше от этой кровавой поляны, выпить горячего чаю и согреться – холод опять стал пробирать ее до костей. Она сделала несколько шагов к машине, и тут вдруг все поплыло у нее перед глазами. Она попыталась схватиться рукой за ветки ели, чтобы не упасть, и тут потеряла сознание. Очнулась она от того, что кто-то с силой растирал ей щеки снегом. Над ней склонился Петр Антонович:
– Ну все, отошла! – удовлетворенно сказал он. – Ну и напугала ты нас! Как себя чувствуешь?
– Вроде ничего, – Мила села на снег, – это, наверное, от голода! Я же весь день почти ничего не ела!
– Вот, не послушалась, говорили тебе оставайся на базе! – Петр Антонович недовольно качал головой.
– Как ты себя чувствуешь? Что случилось? – Роджер присел перед ней на корточки, гладил ее по лицу, – давай руку, пойдем в машину! – он протянул Миле руку, она оперлась на нее, встала.
– Это от голода, – оправдывалась она, видя, что к ней приковано всеобщее внимание – егеря и загонщики оставили лося и суетились вокруг нее.
– Я позвонил Ивану, сейчас он подъедет, нас заберет! – крикнул Петр Антонович. Езжайте на базу!
Американцы и Мила загрузились в машину. Ник сел вперед рядом с Володей, Роджер устроился с Милой на заднем сиденье.
– Как ты себя чувствуешь? – обеспокоенно спрашивал он, гладя ее по руке, – бедняжка, такой тяжелый день!
Мила вдруг смущенно улыбалась, давая понять, что с ней все в порядке, но почему-то на глаза вдруг навернулись слезы. Она не могла понять, почему – эта искренняя ласка, исходившая от большого сильного мужчины, незнакомого, но притягательного, вдруг растопила толстую корку льда в душе, она почувствовала, как становятся мягкими иголки на ее панцире, и сквозь открывшуюся тонкую кожу ощутила входящий в сердце поток теплого воздуха.
Неожиданно для себя, она вдруг зарылась лицом в его распахнутый тулуп. Роджер ничего не говорил, только гладил ее по голове, прижавшись губами к макушке. Впервые за много лет Мила почувствовала себя защищенной, ей было спокойно и тепло. В этот момент, трясясь в прокуренном УАЗике, они оба ощутили внезапное единение душ, как будто какая-то ниточка протянулась от одного к другому и завязалась прочным узелком. Что-то произошло между ними, некое таинство, которое невозможно было выразить словами, а только почувствовать.
Удивительно, что оба мужчины, сидевших на переднем сиденье, тоже понимали, что произошло что-то необычное. Они притихли, каждый думал о чем-то своем.
Володя время от времени посматривал в зеркало заднего вида на прильнувшую к Роджеру Милу, но если в другое время, он испустил бы какую-то скабрезную шутку, то сейчас молча улыбался. Он был женат уже много лет, жена с детьми жила в Туле, а он был вынужден пропадать в Москве, чтобы заработать им на жизнь. Романтика давно ушла из их семейных отношений, и каждый раз, видя влюбленную парочку, он втайне завидовал чужому счастью.
Ник, все еще напуганный внезапным обмороком Милы, сочувственно вздыхал. Сам он еще не отошел от шока после охоты, и радовался и удивлялся одновременно, что его шальные пули – в темноте он стрелял наугад, – попали в цель.
В этой поездке ему повезло дважды: вчера он покорил сердце русской поварихи и без особых усилий затащил ее в постель, сегодня убил лося, став героем дня. Он страшно гордился собой, ему не терпелось похвастаться своими успехами перед остальными членами их группы. Он понимал, что Роджеру с Милой будет намного сложнее, но в душе желал ему удачи и радовался, видя, что Мила проявляет к нему благосклонность. Ведь когда ты счастлив, то хочется, чтобы всем вокруг тоже было хорошо.