Поющая раковина Одиссея
Шрифт:
– Ну, вот Греция, вот Далмация, – Милорад щепотью развел пальцы одной руки. – Здесь все близко… потом, когда кончилась Троянская война, Одиссей… он очень долго добирался до дома и где только не побывал… это очень, очень печальная история! – Милорад выразительно поднял глаза к небу и вздохнул.
– Да уж… надеюсь, вы не собираетесь пересказывать мне «Одиссею»?
– Нет, хотя… если вы захотите… никто не знает эту историю лучше меня! Это очень, очень интересная история… чего стоит один список кораблей… хотя это, кажется, другая история.
В это время к
– Как всегда! – торжественно произнес официант, поставив тарелки перед Милорадом.
Пес под столом оживился, облизнулся, но по-прежнему вел себя сдержанно и благопристойно.
Едва официант отошел, Милорад бросил под стол самую большую колбасу. Боно громко клацнул зубами – и колбаса исчезла на лету, как и не бывало.
– Итак, – продолжил Милорад, насадив очередную колбаску на вилку и жестикулируя ею, – мы начали говорить о семействе Одиссич. Это семейство прославилось, к нему принадлежало много выдающихся личностей. Например, знаменитый граф Дракула…
– Вы ничего не путаете? – переспросила Марина. – Кажется, Дракула жил в Трансильвании…
– Ну, вот Трансильвания, а вот Далмация… – Милорад снова сделал пальцы щепотью. – Здесь все близко… если хотите, я могу рассказать вам о Дракуле, никто не знает эту историю лучше меня!
– Но вы обещали рассказать мне об отеле «Далмация»! – почти прокричала Марина, испугавшись, что сейчас этот болтун свернет разговор на Дракулу.
– Да, конечно, и я вам все расскажу! Я никогда не нарушаю обещаний! – Милорад бросил под стол очередную колбаску, которая, как и первая, исчезла на лету, и продолжил: – Итак, мы говорили о семействе Одиссич… это было весьма известное семейство, среди них были и дипломаты, и военные. Но к началу двадцатого века Одиссичи обеднели, от прошлых владений сохранился только один дом – тот самый, на берегу моря. Этот дом принадлежал дочери последнего графа, Ариадне Одиссич…
– Ариадне? – переспросила Марина, вспомнив свою таинственную ночную знакомую.
– Да, Ариадне. Ариадна… после смерти отца она осталась почти без средств, и тогда она заложила фамильные драгоценности и на последние деньги отремонтировала этот дом и превратила его в отель. Какое-то время отель процветал. Сами видите, место хорошее, на берегу моря, по тем временам там было шикарно. То есть отель процветал, но недолго… вообще, у Ариадны была печальная судьба, она была помолвлена с блестящим молодым офицером, свадьба была назначена на осень тысяча девятьсот четырнадцатого года, но в июле началась Мировая война, и ее жених ушел на фронт… и в то же время отель опустел, постояльцы перестали приезжать – сами понимаете, война, – Милорад выразительно развел руками, и пес встрепенулся было, но тут же разочарованно улегся обратно на пол, заметив, что руки хозяина совершенно пусты. – Ариадна какое-то время пыталась поддерживать отель, – продолжал Милорад, – но дела шли все хуже и хуже, а потом…
Милорад сделал выразительную паузу, бросил Боно очередную сосиску и произнес трагическим тоном:
– А потом Ариадна получила известие о смерти своего жениха.
Он замолчал.
Марина ждала продолжения и наконец не выдержала:
– И что же дальше?
– Дальше… этот отель… это здание расположено прямо над морем. И там есть такое окно… или дверь… которая выходит прямо на обрыв, под которым – обломки скал и море…
– Да, обломки скал и море… – пробормотала Марина, вспомнив ту странную, таинственную ночь, когда она оказалась в отеле и когда чудом спаслась, едва не шагнула в то самое окно, в ту самую дверь в никуда, в смерть…
Ей стало холодно, несмотря на то что день сегодня был жаркий и солнце после прохладного утра пекло уже немилосердно.
– И вот одной бурной, штормовой ночью, – продолжил Милорад загробным голосом, – одной бурной, безлунной ночью Ариадна Одиссич вышла в это окно… или в эту дверь. И наутро на берегу нашли ее изуродованный труп.
– Изуродованный труп… – как эхо, повторила Марина, обхватив себя руками.
Теперь она вспомнила труп женщины, найденный на берегу…
Труп женщины, похожей на женский портрет в отеле.
– Никто не знает, что это было, – продолжал Милорад, – несчастный случай или самоубийство. Родственники Ариадны настаивали на том, что это несчастная случайность. Потому что самоубийство – это смертный грех, единственный грех, который нельзя искупить. Но все остальные склонялись к тому, что Ариадна все же покончила с собой. Ведь она как раз накануне получила сообщение о смерти своего жениха. Кроме того, она была практически разорена…
Пес под столом негромко заскулил и выразительно взглянул на хозяина. Милорад перехватил его взгляд и проговорил извиняющимся тоном:
– Прости, я немного увлекся и забыл о тебе…
Он бросил в пасть Боно котлету, тот мгновенно проглотил ее и успокоился.
Милорад продолжил:
– С тех пор прошло много лет, но утверждают, что до сих пор по ночам Ариадна ходит по своему отелю. Кое-кто встречал ее там…
– Встречал… – как эхо, повторила Марина, вспомнив свою спутницу в развевающихся шелках. – И вы ее видели? – спросила она Милорада.
– Нет, не видел, – признался тот. – Я и хотел бы сказать, что видел, но я честный человек и никогда не говорю то, чего не было. Даже если это в моих интересах.
За разговором они с Боно опустошили тарелку.
Собрав остатки соуса хлебом, Милорад с деловым видом взглянул на часы и озабоченно проговорил:
– Мне было весьма приятно поговорить с вами, мадам, но через полчаса у нас с Боно важная деловая встреча, так что я должен проститься с вами. Впрочем, если вы захотите еще что-то узнать о местных достопримечательностях, вы всегда можете найти меня на этом месте… ну, то есть почти всегда.
– Да, вот еще… – спохватилась Марина. – Пока вы не ушли… на стене в отеле висит женский портрет. Это, наверное, портрет той самой женщины – Ариадны Одиссич?