Поющая в башне
Шрифт:
– Вот именно, - загадочно выдавил уголком рта Слава и зачем-то покрутил глазами.
Варя хотела выяснить, что происходит, но за окном мелькнула гладь реки. Искрилась рябь, на берегу пестрели полотенца и полуголые тела. Во рту вдруг пересохло, и стало нестерпимо душно от желания охладиться в большой воде. С переездом и прочей суетой она совсем забыла, что дети все лето дышат расплавленным асфальтом и выхлопами разогретых солнцем машин. Надо будет обязательно свозить их в Глубоково. Повидать бабу Зину, искупаться в озере, набрать полный рот гладких кислых ягод смородины, которые так забавно давить языком, пока они не лопнут, забрызгав небо пахучим соком. Она звонила старушке лишь раз, после того, как приехала к детям в Питер.
А наверху, в мансарде, у них с Сашей будет спальня. Большая-большая кровать с лоскутным одеялом. И зеркало на стене. Они будут смотреться в него нагишом, как тогда, в первый раз. Он неторопливо снимет с нее сарафан, любуясь, проведет по коже, едва касаясь кончиками пальцев, будет целовать медленно, щекоча небритым подбородком и доводя до той грани, когда еще чуть-чуть, стоит только прижаться сильнее...
– Ты чего, спишь?
– Костик стряхнул ее голову с плеча.
– Чего?
– она резко выпрямилась.
– Нет-нет, просто задумалась.
– Ну, у тебя и вид сейчас был, - ухмыльнулся Слава.
– Про сладкое думала, признавайся?
– Да ну вас, - она неловко поежилась, как будто ее застукали за непристойностями.
Хотя, что уж там, так оно и было. В последнее время Саша приходил поздно и уже недели две к ней не прикасался. А она соскучилась. Вот какой любящий человек оставит без внимания молодую женщину в самом соку, да еще и отправит за сто километров в фургончике, набитом мужиками? Любит он ее, как же.
– Ох, ты ж, ни фига себе!
– привлек ее внимание возглас барабанщика.
Она повернулась к окну... Мамочки! Гектары полей, усыпанных людьми. Никогда в жизни она не видела сразу столько. Хотя и прожила всю жизнь в миллионнике. Машины... Сотни, тысячи машин! Интересно, если их выстроить в линию, получится обогнуть земной шар? Ну, через всю Россию поставить - уж точно. Палатки и флаги всех цветов. И перед колышущимся людским морем - красно-белая сцена с огромным экраном. Из открытого окна уже доносились вибрации басов, уже слышался нестройный гомон голосов. Они проехали дальше по проселочной дороге мимо рамок и ограждений за сцену, пока не уткнулись в очередную металлическую сетку.
– «Игуана», - бросил Дима охраннику и показал паспорт.
Тот со скрипом распахнул ворота, пропустив зеленый минивэн на привилегированную парковку. Варя вылезла из машины, подхватив рюкзак. Дальше, за следующей рабицей, ровным рядком стояли белые шатры музыкантов. По дороге она едва не столкнулась с Тусовым. Человек-история. Высокий, резкий, угрюмый, с нависшими густыми бровями. Вот так, в полуметре от нее. Только протяни руку... С ума сойти, она на Олимпе!
На каждом шатре висел файлик с названием группы.
– Вы у нас кто?
– подошел к ним сосредоточенный паренек в красной футболке «Легенды», сверяясь с внушительным списком.
– «Игуана», - улыбнулась Варя.
– Раз, два...
– пробормотал он, считая.
– Пятый по правую руку. Я еще загляну, но ориентировочно ваш выход в час. Располагайтесь.
– Спасибо, - она махнула своим: нагруженные инструментом, они отставали.
Шатер подарил комфорт и пищу, но не тишину. Вибрации бочки проникали повсюду, а гитарные рифы и чей-то вокал сливались в неразборчивую звуковую кашу. Даже рев толпы, - то стихающий, то снова набирающий силу, - слышался в их гримерке.
Костик тут же уселся сооружать ирокез и достал рубашку с оторванными рукавами, чтобы поиграть бицепсом перед девчонками. Остальные тоже вытащили кожаную атрибутику. Варя сделала классический концертный макияж с черными тенями, соорудила на голове творческий беспорядок - и готово. А до выступления оставалось еще два часа.
Она послонялась по лагерю исполнителей, заглянула в пару палаток, с восхищением взирая на корифеев. В шатре «Легенды» базировался мобильный пункт вещания, ведущие вели эфир прямо с места событий. Как в рубке военных связистов. Она поискала глазами Сашу - его нигде не было видно. Он отчалил на фестиваль еще вчера. По старой дружбе Макс частенько приглашал его на значимые мероприятия. Так и Самсонов держал форму, и «Легенда» демонстрировала слушателям, что отец-основатель их не бросил. Все были в плюсе.
И все же Варя нигде не могла его найти. Тревожность добавлял еще тот факт, что вечером должна была выступать «Кассиопея». А Варя не забыла про Соню и расслабляться не собиралась. Отыскать бы только палатку этой тощей гадины... Но как назло шатер не попадался на глаза, да и Самсонов куда-то запропастился. В конце концов, Варе надоело метаться по брезентовым лабиринтам фестиваля. Она вернулась к своим. Ничего, найдется после выступления.
Без пяти час прибежал юноша со списком, повел их к сцене. Она зажмурилась, вспомнила план, сжала кулаки, так что ногти впились в ладонь, и пошла за своими. Они жались в темном проходе за кулисами, где пахло потом и новой техникой. Ребята подстраивали гитары, Костик проверял запасные палочки. Со сцены эхом раздавался голос ведущей - Марины Егоровой.
– Друзья, сейчас на сцене появится главное открытие этого года! Три недели на верхней строчке чарта! Новое женское лицо в мире рок-музыки! «Игуана»!
Толпа взорвалась одобряющими криками, но гораздо громче стучал у Вари в ушах собственный пульс. Стало тише, послышались разрозненные голоса, кто-то начал скандировать: «И-гу-а-на!» Варя взглянула на Славу, в полумраке его глаза блеснули.
– Давай, мать. Разнесем их, - и он кивнул Костику.
Тот первым появился на сцене. Народ заулюлюкал, пока он широко шагал по подмосткам, подняв вверх палочки. Уселся за установку: бочка-малый, бочка-малый... Пошел бит. А к нему уже двигался Илья - новая волна криков. Коротко кивнул - и «соль-соль-ре-ре»... За ним Дима. Аккорд, другой... Музыка обретала знакомые очертания. И вот - Слава. Последний щит между ней и ревущей толпой. Их разделяли считанные метры, но он уже стоял на свету в фиолетовых лучах, в клубах искусственного дыма и играл вступительный соляк. Она поправила наушник. Вдох. Выдох. Шаг. Потертый черный пол, провода, коробки усилителей.
– Привет, Легендарный!!!
– крикнула она, выталкивая голос прессом.
– Хей!
Перед ней раскрылся мир. Тысячи лиц, движение, вытянутые вверх руки. И там, до горизонта, их столько, что почти не видно травы. Пестрая живая масса, и реющие знамена.
– Уууу!
– кричат они.
Ей здесь рады. Она улыбается в ответ, но ей пора вновь поднести ко рту микрофон. Она поет, и видит, как люди качаются, подпрыгивают, машут в такт песни. Стараются подпевать, и она становится дирижером. Поет строчку, протягивает микрофон толпе - всеобщий хор мощным гулом подхватывает ее слова. Эйфория. Музыка, голос и чувство, что она отдает себя без остатка. И люди принимают ее. За спиной - надежный тыл. Ребята, которые не подведут. Которые поймают, если она откинется назад. Разве не за этим она когда-то неуклюжей детской рукой писала ноты на сольфеджио? Разве не для этого все было? И разве теперь ей не смогут гордиться дети?