Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Корвин-Пиотровский Владимир Львович

Глюк

Не смею Мозолить вам глаза.

Критик

Пошел, пошел! (Глюк уходит) На каждый час всему есть объясненье. Вы мистик? Фокусы столоверченья Теперь повсюду в моде. Бургомистр, Поспоря с кем-то, выписал из Рима Костлявого певца, в широкой шляпе С пером высоким, с профилем таким, Что женщины заранее готовы Поверить в ад. И все заговорили По-итальянски. (Композитор встает) Вы домой? Пожалуй, Нам по дороге?

Композитор

Добрый

вечер.

(Неожиданно уходит в другую сторону)

Критик

Славно, — Урок учтивости. И ночь какая!

СЦЕНА 3

(Городской парк. Ночь. Скамья над озером. Глюк и Композитор)

Композитор

Как ваше имя?

Глюк

Подмастерье Глюк. Я по земле гуляю там и тут, Считаю птиц, ночую где придется.

Композитор

Не правда ли, есть странная отрада В ночных скитаньях.

Глюк

Знаю. Влажный ветер Смычком широким водит по верхушкам Деревьев голых. Выцветший фонарь Скрипит мечтательно в ключе скрипичном, А вы да я — мы слушаем прилежно. И спутник ваш.

Композитор

Нет, это тень.

Глюк

Конечно, — Я и сказал — ваш спутник. С ним я дружен. Бывало, ночью, в поздний час, при звездах, Он свесится в окно, падет на площадь, Замрет и слушает. Слепой прохожий Его ногой небрежно попирает, Иль сонная телега переедет, А он молчит и слушает. Сегодня Он дирижировал в концерте. Я Сквозь мутное окошечко на крыше, Забытое билетным контролером, Внимательно следил за ним весь вечер. Рожденный в пламени и взятый мраком, Он был похож на кормчего и бурю; То вырастал под купол величаво, То накренялся вдруг и падал в пропасть. Всё было в нем гроза и совершенство. Он дал вступленье, и взлетели скрипки, Задумчиво взошла виолончель Звездой прозрачной в сумерках кларнета. Он поднял руки медленно, — и гром Обрушился, — и кончики волос Затрепетали вдруг и ужаснулись. Он хмурился. Качая львиной гривой, В шумящий ветер обращал лицо, Вздымал до звезд бунтующие волны И, одичалый, в океане звуков Гнал яростно свой челн. Под ним оркестр Уж надрывался. Где-то в глубине, Разбившись вдребезги о черный камень, В водовороте погибали скрипки. Всё рушилось. Истерзанный оркестр Не выдержал ужасного полета, Рванулся и умолк. И захлебнулся. Растерянно смотрели музыканты В немую пасть пустынного партера; С высокого утеса, шелестя, Испуганные ноты соскользнули И пронеслись над заревом барьера, Как стая птиц, гонимых зимней бурей… А он, в своей священной глухоте, Отдавшись тайнам нового звучанья, Уже вступал в запретные миры, Где наше солнце робко затерялось, Как нотный знак в обширной партитуре.

Композитор

Я слушаю. Как непривычно внятен Ваш голос. Будто плотная завеса, Отъединявшая меня от звуков, Разорвалась, раздвинулась, взвилась, Как театральный занавес. Но странно Мне темное значенье ваших слов. Вы музыкант? Искатель тайной славы? О, берегитесь. Тяжкая свобода Дана художнику. Не всем под силу Тащить ярмо высокого искусства. Как часто в хоре тайных голосов Мы слышим истины враждебный голос, — Ревнивая и строгая хозяйка, Она не терпит буйных постояльцев, Ночных

глашатаев с душой строптивой.

Глюк

Что истина и что есть ложь? не раз И спрашивали мы и отвечали, И на полях тетрадей отмечали О близнецах запутанный рассказ. Но грубый опыт выяснил, что нам Уже с рожденья ненавистны обе, — Мы ключ искали к темным письменам, Но как-то сбились на простые дроби.

Композитор

Я слушаю. И кажется мне, право, Что мне знаком ваш голос. Он иль очень, До крайности, похожий где-то Позвал меня однажды. В раннем детстве, Иль ночью, иль в толпе. Во сне, быть может. Зачем вы здесь? В каком краю далеком Вы изучали речь косноязычья?

Глюк

Давно, в пустыне, в зареве песков, Среди камней, расколотых сомненьем, Я формулу вершин и облаков Объединил крылатым уравненьем. Я взял число. Таинственно звуча, Оно легло основой вдохновенья, — Я вымысла ликующие звенья Скрепил винтом скрипичного ключа. И было всё гармония и смысл, Прекрасное влекло и волновало, Но в музыке фантазии и числ Чего-то мне еще недоставало. Быть может, слез. Иль мутных истин зла, Иль бреда совести недоуменной, — Иль глухоты, в которой бы могла Вновь зазвучать симфония вселенной.

Композитор

Еще одно ночное наважденье, — Как ваше имя?

Глюк

Множество имен Есть у меня, но все они чужие. Я — поздний гость, зашедший ненароком, Бессонницы случайный собеседник. Когда меня бранят, я не сержусь, А тем, кто темным шорохом взволнован, — Я говорю: покойной ночи…

(Исчезает за деревьями)

ДОПОЛНЕНИЯ

БЕАТРИЧЕ

(первый печатный вариант)

ПОСВЯЩЕНИЕ

(Н. Е. K.)

Уж близок день. На письменном столе Бледнеет круг под мутным абажуром, Горбатый конь, в окурках и золе, Беззвучно скачет бронзовым аллюром. Остановись! Враждебное окно Задернуто старательно и глухо, Лишь беглый стих, проверенный давно, Касается внимательного слуха. Конец, конец — Два года протекло, Два года мысль тревожилась и пела — Кому скажу, как звонко и светло В суровом сердце радость закипела — Ты не со мной, — но тонкая рука Еще ласкает бережно страницы, Еще взлетают длинные ресницы Над пестрым хаосом черновика. Завороженный музыкой немой, В тебе лелею творческую муку, — Покорная ритмическому звуку, Душа скользить меж солнцем и чумой. Мятеж страстей, любви ревнивый жар И мудрости бесплодные уроки, И опыта не выносимый дар Я заключил в размеренные строки. Они твои. В такой же поздний час, Быть может, ты перечитаешь снова О нежности, о гибели рассказ, Дневное эхо голоса ночного.

ЛИЦА

БЕАТРИЧЕ ЧЕНЧИ

ФРАНЧЕСКО ЧЕНЧИ — ее отец

ЛУКРЕЦИЯ ЧЕНЧИ — ее мачеха

МАРЦИО

ОЛИМПИО

МОНСИНЬОР ГУЭРРА

ХУДОЖНИК ГВИДО

РИМСКИЙ ГУБЕРНАТОР

СУДЬЯ

НАЧАЛЬНИК ГОРОДСКОЙ СТРАЖИ

ПАЛАЧ

ПЬЕТРО }

КОЗИМО помощники палача

СЛУГА В ДОМЕ ЧЕНЧИ

СОЛДАТЫ ГОРОДСКОЙ СТРАЖИ

Место действия — Рим. Время — 1598 год.