Пожар Сиболы
Шрифт:
— Самая правдоподобная гипотеза — что это связано со множественным зачатием. У него вроде бы восемь матерей и отцов, и для того, чтобы такое устроить, наверное, пришлось внести кое-какие изменения в систему. Но выявить их пока не удалось.
— Очень жаль. А может, общение с протомолекулой превратило его в космического мутанта?
Элви откусила еще и заговорила с набитым ртом:
— Вот ты смеешься, а Луна всерьез рассматривает и такую возможность. Они пытаются вырастить новый организм на основе собранных нами данных. Первые образцы проявляют способность к самоорганизации.
— Еще на пятьсот лет тем для диссертаций, — усмехнулся Фаиз. — Думаю, ты обеспечила себе научное наследие.
Кончики пальцев коснулись ее колена — прикосновение смягчило цинизм сказанного. Элви взяла его руку, сжала подушечку у основания большого пальца. Фаиз придвинулся ближе, так что она ощутила запах его тела. С начала бури никому не случалось вымыться, и все они, наверное, воняли, но носы приспособились, и запах мужчины казался ей почти приятным, как запашок от мокрого пса.
— Я бы обошлась без этого, — сказала она.
— И тем не менее наши имена останутся в вечности. Ты — первооткрывательница целой планеты, полной жизни. И я — простой геолог, прислуживавший тебе со всех четырех.
— Заигрываешь?
— А что мне еще остается? — сказал Фаиз. Элви пожалела, что не видит его лица. — Ты занимаешься наукой. Я ухаживаю за самой умной и хорошенькой из присутствующих женщин. Каждый по-своему отгоняет ужасный призрак смертности. И дождь. С дождем тоже приходится бороться. В следующий раз наймусь на планету, где нет никаких дождей.
В соседней комнате заплакал ребенок. Усталый, робкий плач. Женщина — может быть, Люсия — запела колыбельную на незнакомом языке. Элви бросила в рот последние крошки и подумала, что надо бы запить. Она не помнила, сколько времени прошло с тех пор, как она подвесила новый мешок к установке. Наверное, пора было менять. Холден сказал, что сделает это сам, но она сомневалась. Он уже тогда спал на ходу и с тех пор не отдыхал. А отдых ему очень нужен. Ладно, может, она сумеет сменить мешок для воды вслепую.
— Зря мы сюда пришли, — сказал Фаиз. — Те психи, что толковали о скверне и зле в мирах за станцией «Медина», — они были правы.
— Разве кто-то об этом толковал?
— Наверное. А если нет, то напрасно.
— А ты бы мог отказаться? — спросила она, поднимаясь на колени и нащупывая установку. Тихие звуки капель, падающих из фильтра, отличались от непрестанного стука дождя. — Ты бы отказался от шанса увидеть первый совсем новый мир, а?
— Я бы дождался второй волны, — ответил Фаиз.
Она нашла мешок. Мягкий холодный пузырь оказался легче, чем она ожидала. Установка стала фильтровать воду медленнее, но если в системе и была ошибка, определить это по звуку не представлялось возможным. Опять работа для Холдена.
— А я бы все равно согласилась, — сказала она.
— Несмотря на все случившееся? Согласилась бы?
— Об этом я бы не знала. Его еще не случилось. Я бы знала только, что есть риск. Я и так знала. Конечно, я бы полетела.
— А если бы знала, как все будет? Заглянула бы в волшебный кристалл и увидела нас сейчас и то, что случилось с нами?
— Окажись у нас такие кристаллы, нечего было бы разведывать, — возразила Элви.
Странной казалась мысль, что все они умрут. Она знала, но поверить не могла. Где-то в голове тихий голосок твердил, что их успеют спасти. Что прилетит корабль с едой, водой, укрытиями. Она то и дело ловила себя на мысли, что надо бы дать сигнал бедствия, и с трудом вспоминала, что кроме них здесь никого нет. Во всей системе никого, кроме экипажей и пассажиров трех кораблей. И людей становилось все меньше. Хотя они в этих руинах набились так плотно, что не было спасения от чужого храпа, вселенная казалась пустой. И пугающей.
— Надо найти Холдена, — сказала она. — Вода поступает слишком медленно. Не знаю… Может, у него такой изумительный иммунитет? У нас у всех фиксируется иммунный ответ на инфекцию. Вроде как на занозу. Просто она разрастается быстрее, чем гной ее выдавливает. Может, Холден успел переболеть раньше и у него в крови есть готовые антитела?
— А анализ ничего не дал?
— Нет. Лейкоцитов у него даже меньше нормы.
— Может, у него глазные яблоки невкусные, — пошутил Фаиз. — Что?
— Я ничего не говорила.
— А мне послышалось хмыканье в смысле «Есть идея!». Этот звук мне знаком. Он что-то значит.
— Я просто подумала, что дело наверняка не в иммунной системе, — сказала она. — То есть мы же все время летаем в жестком вакууме. Облучение в пути, скорее всего, оставило всем небольшой иммунодефицит. Тем более после станции Эрос… там облучение было еще сильнее…
Элви закрыла глаза, отгородившись от зеленого света. Перед ней, как выход в сад, открылся дивный каскад логических доводов и следствий. Она тихо ахнула, улыбнулась… Радость понимания!
— Так что? — спросил Фаиз. — Он переварился? Эта тварь в глазах любит нас сырыми, а он хорошо прожарен?
— О, — объяснила Элви, — дело в онкоцидах. Он принимает их после инцидента на Эросе. А значит… Ох, как же здорово!
— «Ох!» — это хорошо. Только о чем ты говоришь? Как могут противораковые средства действовать на организм из чужой биосферы?
— Дело в том, что где-то в делении клеток проявился докинзовский «хороший ход».
— Это что-то из ксенобиологии, да? Лично я понятия не имею, о чем речь.