Пожарский 1
Шрифт:
– Дмитрий Михалыч, можно я скажу? – попросила Стеша.
– Говори! – махнул рукой я.
И тут уж она закричала во весь голос:
– Получилось!!! – и захлопала от души, прыгая вокруг меня.
И все, конечно, захлопали тоже, принялись меня шумно чествовать – в общем, как полагается поздравлять хозяина дома. Я велел Фёдору ради такого приятного случая отпустить всех на два часа пораньше, да выдать по пяти рублей – пусть с семьями успех хозяина отметят.
– И ужин заготовленный за моё здоровье съешьте.
– А как же
– А праздновать мы с тобой и дедом пойдём в ресторан! – Стешка взвизгнула, а Фёдор слегка поклонился:
– Прикажете заказать столик?
– Да, отправь посыльного. На пять часов, пожалуй. Нет, давай пораньше, на четыре, чего тянуть. Ресторацию сам подбери, получше. И такси к воротам заблаговременно.
– Слушаю-с, всё будет оформлено в лучшем виде. Смею заметить, посыльного отправлять нет нужды. Я, с вашего позволения, восстановил пользование телефонной линией. Главный дом покуда не подключен, но во флигеле и в сторожке аппараты уже функционируют. Я лично позвоню в «Московскую звезду» и в службу такси.
– Молодец! – похвалил я, ставя себе зарубку основательно разобраться с этими телефонами.
– Цирюльника изволите пригласить?
За неделю я изрядно оброс, и босое лицо в зеркале перестало меня удручать.
– Нет, цирюльника мы пустим по боку. Но к сентябрю найми, пару раз в неделю пусть приходит, в аккуратный вид бороду приводит. Всё, два часа меня не беспокоить.
Стараясь держаться прямо, с достоинством, подобающим главе клана, я добрался до своей комнаты и проспал все два часа чистым младенческим сном.
Если говорить про убранство рестораций, то мне куда больше «Птица Сирин» понравилась – ярко, стены-потолки в росписях, как в прежних моих палатах. Или даже «Три медведя взять» – лавки резные, печь изразцовая, любо-дорого. В «Московской звезде» тоже было дорого. Очень дорого. Высокие потолки, багряные скатерти, посуда вся тонкая, аж прозрачная, да с узорными каёмками из настоящего золота, люстры огромные хрустальные, картины по стенам в тяжёлых золочёных рамах, да и просто золочёные розетки и венки по стенам, а... всё не то. Холодно как-то, бездушно.
Но готовят тут вкусно, не отнять.
Мы от души посидели за хорошей едой, распили с Пахомом бутылочку довольно приятного вина, обсудили между прочим и интерьер, и как бы каждый из нас по своему вкусу что-нибудь тут поменял. Мы со Степанидой, к слову, сошлись во мнении об узорах.
– Так, надо Фёдору-то подсказать, – зашевелил бровями Пахом. – Не сегодня-завтра уж отделка начнётся, так пусть он проектёрам велит узорчатости добавить.
– Вот ты и подскажи, увидишь его. А я сегодня отлучусь, с неделю меня может не быть, не теряйте.
– А чего ж так долго? – на правах дядьки удивился Пахом.
– Может, и быстрее выйдет, но тут я не уверен. Так что предупреждаю вас заранее.
– Дмитрий Михалыч, – с подходом издалека начала Стеша, – а вот вы в Академию пойдёте...
– Ну, пойду. Дальше-то что?
– А мы с вами будем ещё на тренировки ходить?
– А как же! Где я ещё такого верного лекаря найду? Лучше, чем ты, никто меня ещё лечилками не отпаивал!
Абсолютная правда, между прочим. В прошлый раз я сидел в подземелье один и всё делал сам, стараясь пройти по грани и сознание не потерять. Но Стешка раздулась от гордости.
– А гимназия как же? – укоризненно напомнил ей дед.
– Ой, деда! Куда там гимназия! Это ж важнее!
– Так-так, не гони коней! – остановил мелкую лекаршу я. – Знаешь ли ты, Степанида, что грамотный помощник ценится втрое дороже безграмотного? Какой класс-то у тебя нынче?
– Второй, – слегка приуныла Стеша.
– Гимназию мы пропускать не будем, даже не думай. Но время для тренировок всё равно найдём, это я тебе обещаю.
Тут наши рассуждения прервалось появлением вазочек с мороженым, украшенным заморскими цукатами и дивными шоколадными кружевами, и все мысли Стеши переключились туда.
До дому мы лихо долетели с ветерком на автомобиле.
– А что, Пахом, надо и нам в хозяйстве такую машинку завести, – вслух высказался я.
– Можно, – огладил бороду дядька. – Солидно, опять же: со своим шофёром.
Я, если честно, подумывал о том, что и сам смог бы управлять этакой штуковиной – дело не хитрее левитации или телекинеза будет. Но для начала можно и с шофёром.
– Деньги-то у тебя ещё остались, что я на обзаведение выделил? Или добавить?
– Остались, конечно! – чуть ли не испугался Пахом. – Этакие деньжищи!
Я кивнул:
– Стешке для гимназии всё лучшее купи, не прижимайся. И на себе не экономь. Помнишь, что я говорил? Вы – тоже лицо дома Пожарских. Я желаю, чтобы вы выглядели достойно. Шкатулку с камнями тебе на сохранение оставляю. Если деньги закончатся – возьмёшь несколько штук да снесёшь в ювелирный салон братьев Свечниковых, В «Кремлёвских рядах», они хорошую цену дадут.
– А не прихватят меня с теми камушками? – почесал в затылке Пахом. – Скажут: спокрал?
– Доверительную записку тебе напишу с родовой печатью. Пошли.
КАК ТЕБЕ НЕ СТЫДНО?
Мы с Пахомом сочинили весьма приемлемое доверительное письмо, после чего я настрополился в схрон: переоделся в тренировочное, собрал дорожную сумку: измерительную плитку, которую я теперь вечно таскал с собой, как писаную торбу, штук сорок лечилок, что остались в запасе, плюс какие-никакие продукты. Всё же, неделю сидеть.
Тут мне вдруг пришло в голову прогуляться по моим владениям – осмотреть происходящие к лучшему изменения, а то ведь всё некогда было. По вечернему времени, бригады уже заканчивали свои работы, строители собирали инструменты, в отдалении гулких пустых помещений слышалось эхо переговаривающихся голосов.