Пожарский 1
Шрифт:
– Не отвлекайся! – потребовал я.
– Да как не отвлекаться, пап!
– Молча! Волю в кулак! И ближе к делу!
– Мх-х... – Кузя пятернёй взъерошил волосы. – К делу, к телу... Ну вот, пришла она в очередной раз – книжку приволокла! Давай мне её листать, картинки показывать – умора! Я едва сдержался, чтоб на весь схрон не заржать. А она: «Был бы ты мечом, как из комиксов...»
– Это чего такое?
– Да книжка эта. Букв нет почти, сплошь картинки, как для малышни. Но всё для взрослых, и дамочки там такие...
– Кузьма!
– Да
– Как – ушла?
– Молча. Ой, нет, не молча, ругалась всякими словечками непонятными. Я лежу себе, думаю: всё одно ведь придёшь за книженцией своей! И тут... почувствовал я... Как будто завибрировало магическое поле, понимаете? Я прям осознал, что мой Пожарский где-то здесь, неподалёку. А х ты ж мать-перемать, думаю – наружу надо, срочно! А как?!
– Дай-ка я угадаю, – прищурился Горуш. – Она за книжкой пришла – а ты нужным ей мечом оборотился?
– Н-н-не сразу, – Кузя, к моему удивлению (хотя куда уж больше-то удивляться, скоро глаза выпадут) слегка смущённо повозился.
– Н-ну? – строго спросил я.
– Н-н-у-у-у... как моментом-то не воспользоваться?
– Так-так, – Горуш снова засмеялся в кулак.
Кузьма помялся.
– Да там просто всё было. Часа не прошло, слышу – бежит назад. За книжкой, значицца. Ну, думаю – всё, Кузя, последний шанс. Забегает она в зал – и видит: стоит пацан и меч – точь-в-точь как в книжечке – в руках крутит.
Горуш хмыкнул:
– Я так понял, ты сам себя крутил?
– Не то что бы сам себя... Это как если бы папаня рукой крутил или чем ещё...
Я с клацаньем захлопнул челюсть. Второй раз за сегодня!
– Чем-чем? Кузенька, а ты не охренел ли часом?
– Каюсь безмерно, что есть – то есть. Охренел, – Кузя слегка вытянул шею и посмотрел на меня жалостно честными-пречестными серо-стальными глазами.
– Тьфу ты, артист с погорелого театра! Дальше что?
– Ну, дальше. Стою, кручу... А сам смотрю в вытаращенные Настенькины глазки, такие синенькие, м-м-м, как самые чистые сапфиры... А она мне: «Ты кто такой?!» – Кузьма помялся. – Соврал я ей. Говорю: «Слуга ваш ближний, вот, за арсеналом ухаживаю». А она мне ещё: «Плохо, ухаживаешь, пыли вон сколько!» А я ей: «Так арсенал огромный, а я один!»
– Вот ты брехун! – не выдержал Горуш.
– Да ладно тебе. Слушай, что дальше было... Стою, кручу, значит... А потом говорю: «А хочешь, расскажу как артефакт изменить, себе подчинить?»
– Ещё бы она не хотела! – с видом следственного эксперта ухмыльнулся Горуш. – И ты?
– Ну-у-у... Расстегни, говорю, пуговки, да покажи мне сисечки, – Кузьма помолчал. – Как она орала! Это надо было слышать. И что меня, меня прикиньте, запорют. И вообще распнут! А я ей: «Ну распнут, так ты всё равно тайну не узнаешь. Вот прямо сейчас язык откушу, хрена тем дознавателям. А тебе вот за сисечки сладкие...»
– Ну не томи! – не выдержал Горуш. – Показала?
Что с моими вещами происходит? А?
– Не-а, – Кузьма засмеялся. – В этот раз – нет. Представляете, неделю ко мне ходила, торговалась. «А если не грудь, а попу? А если не всю, а одну? А если только до сосков?..»
– Мельчает боярская кровь... – неодобрительно проворчал Горуш.
– Конечно, мельчает! Я говорю: «До сосков я и так прекрасно вижу! Ты мне целиком показывай. Вот сюда выкладывай, я уж руки подставил...»
– А она?
– «А если я тебе другую приведу?» Ну, я ей и говорю: «Приводи! Вот ей-то все секреты и открою!»
– Да не может быть, а? Неужто сдалась? – Горуш прям расстроился.
Кузьма хитро прищурился:
– И показала, и потрогать дала... Если б я ещё понаглее был, может и ещё что дала... Ну я и говорю: слушай, мол, слово заветное... Чего там наплёл, не помню. Там такие мяконькие и упругие, не до того было...
– Охальник! Ну и как?
– Что как? Мяконькие, говорю...
– Сам ты мяконький! Применила она слово заветное? – Горуш уже откровенно ржал.
– А-а-а! Ага. А я такой: бздынь-нь! Изменился, она как схватит за рукоять, как давай мной махать – я ж догадался, что настоящий вес она даже не сдвинет. Потащила меня через заслоны... еле как. Самое смешное, она про парнишку, что как будто бы за арсеналом ухаживал, даже не вспомнила...
Я прикинул по времени:
– Когда это было-то, говоришь?
– Да дней десять уж.
– М-гм. А дальше?
– Дальше мы каждый день таскались гулять, – Кузьма потёр лицо. – Вы-ы-ы не представляете, какие у этих девочек разговоры, аж зубы сводит... И всякие словечки вот эту дурацкие, понахватался я... Все эти дни тебя, папаня, высматривал, ауру-то другую искал.
–Да уж, с аурой у меня такая ерундовина вышла...
– Ну, это ничего, дело поправимое, проходили. А пойдём в мячики поиграем?
Я усмехнулся:
– Детство вспомнил?
– А что? И тебе польза.
ПОДГОРНЫЕ ТРЕНИРОВКИ
«Мячики» – это была игра в файерболы. Или в снежки. Да в любые энергетические сгустки, которыми я пытался достать назначенную цель. И не просто бомбардируя – и в первый раз, и сейчас после падения в значениях у меня на это сил бы не хватило. А вот создать маленький, со сливу, «мячик» который нарезал бы вокруг кренделя и петли, подныривая, обманывая, ускоряясь и замедляясь – это требует не так много энергоёмкости, но выносливость и быстроту реакции тренирует отлично.
– Ну, пошли.
Мы направились в большой тренировочный зал.
– Там ещё камешки остались, – предупредил Горуш. – И темно. Я ещё две лампы принёс*, но маловато вам света будет.
*Читай: у горняков спёр.Подозреваю, что скоропро горного духа, ворующего лампы,будут ходить горняцкие сказки.
– Мне – нормально! – Кузьма довольно потёр руки и поплыл вперёд, превратившись в сложной формы секиру с двумя полукруглыми лезвиями. Не иначе, чтоб отбивать удобнее было.