Пожарский 2
Шрифт:
— Боярышня ночевала у нас!
Иван, боярский сын, смерил взглядом элегантную фигуру княжича Трубецкого, особо остановившись на порозовевших от возмущения икрах, коротко кивнул:
— Надеюсь, до вечера мы увидим вашу сваху, — и поволок Настю к лимузину Салтыковых.
— Сваху?.. — растерянно переспросила Лиза.
— Вот курва… — только и нашёлся что пробормотать Юрий.
КАК Я ПОЧТИ СТАЛ ЗВЕЗДОЙ
Иван Салтыков протащил мимо нас Настьку, и я не отказал себе в удовольствии
— Салтыковы! Про газеты не забудьте!
Не, не злопамятный я. Но бываю злой. И память у меня хорошая.
Иван молча зыркнул на меня, запихал сестру в машину и уехал.
Давай-давай, вали кулём.
Если честно, я хотел прямо здесь и к Трубецкому подойти, звездануть ему по мордасам. Не стерпит, поди, вызовет меня на Арену? Но тут передо мной выросла суховатая фигурка.
— Студент Пожарский… — скорбно начал ректор.
— Очень, очень рад вас видеть! — ответил я, постаравшись изобразить благодушную восторженность. — Что творится с утра под стенами Академии, не правда ли?! И кто надоумил этого Трубецкого приносить в учебное заведение столь агрессивные разумные артефакты?
Ректор смотрел на меня, слегка приоткрыв рот, потом перевёл взгляд на Кузю, образцово висевшего в воздухе за моим левым плечом…
— М-да.
— Но вы же разберётесь? — продолжил гнуть линию я.
Ректор сморгнул и сурово кивнул:
— Не сомневайтесь!
— Чудно. Могу я идти на занятия?
— Э-э-э… идите-идите, учитесь.
— Благодарствую, — я чинно прошествовал в ворота. — Ну Кузьма, ты дал!
— А! Зато сотни три лет точно не побеспокоит.
— Что-то ты мало загадываешь.
— А вдруг он не утерпит и короче из озера выйдет?
— Ну, не зна-а-аю. Не по его это пафосу — коротким мечом бегать. У него ж других форм нет, весь товар лицом, так сказать.
— Дима, подожди! — крикнули сзади.
— О, Илюха! — я прицепил уменьшившийся меч к пиджаку и обернулся: — Привет.
— Здорово! Как ты Трубецких, а?!
— Да это не я вовсе! Это ж меч!
Тут же подошли ещё парни, девчонки, начали обсуждать, хохотать, так в аудиторию и ввалились. В общем, вся первая часть дня в умах студенчества была посвящена моему великолепному мечу. Кузя купался в лучах славы и в человеческую форму не оборачивался — боялся спалиться на какой-нибудь мелочи и раскрыть всю нашу инкогниту.
Альвы сидели на уроках с совершенно каменными мордами. Можно подумать, так мы не догадаемся — кто же наивному Трубецкому артефактный меч с Оловянных островов поиграться дал?
Доигрались, морды лошадиные?
Между делом я подумал, что, может, и правильно, что я Юрку Трубецкого не вызвал. Вдруг это не он, а папка его воду мутит, а парень не в зуб ногой о том, что происходит? Представляю себе, как бы он удивился моему стремлению помножить его на ноль.
За обедом ко мне подсела Момоко.
— Привет, Дмитрий! Сегодня все только о тебе и говорят.
— Так не обо мне, а о мече.
Момоко смешно сморщила носик и легко перевела тему:
— Ты такой занятой все эти дни…
Ядрёна-Матрёна, надо было хоть конфет девчонке принести, вот я дурень!
— Не переживай, послезавтра я буду для тебя совершенно свободен. Или ты передумала?
— Н-нет! — Момоко хитро стрельнула на меня глазами. — Но ты ведь не назначил время…
— Как — не назначил? — вот я натуральный дурак, совсем за девушками ухаживать разучился! — В воскресенье в час у музея — сможешь?
— Я приду обязательно. Ой, извини, меня сестра зовёт! — Момоко чинно взяла свой подносик и удалилась за столик к Сатоми, которая действительно делала ей какие-то знаки.
— Да-а уж, ухажёр из меня — просто ах… — пробормотал я себе под нос, и Кузя деликатно промолчал.
Зато мы выкроили время, на пятнадцать минут забежали в пустующий воздушный павильон и немного погоняли воздушные потоки. А потом я приложился к измерителю.
— Ну, вот! — торжествующе заложил петлю вокруг меня Кузя. — Я говорил!
Действительно, по три единицы прибавки.
— Теперь я понимаю, как Кош на живой и мёртвой воде так быстро в архимаги выбился… — я немного подумал. — Нет, на мёртвой, всё-таки. Живую — её поди-ка в таком количестве скоробчи!
Если с мёртвой энергией была проблема в её чрезвычайной… расползающейся убийственности, что ли, то живую поди-ка собери вообще! И если вы думаете, что для изъятия энергии зарождающейся жизни нужно было вытягивать её из зародышей младенцев — то нет. С любыми животными существами вообще получалось — нет. Потому что, если отнять у них часть живой энергии, на её месте автоматически поселялась мёртвая, и всё сразу шло прахом, это ещё древние маги задолго до нас выяснили. А вот у растений чуть-чуть взять можно было. Но не во всякой фазе роста. И в таких микродозах — даже не сотые, а тысячные доли процента от общего жизненного потенциала — что таких энтузиастов на моей памяти было всего-то двое. Кош и какой-то индус, не помню имя. Там, главное, даже артефакт не подключишь — всё строго вручную, под непрерывным бдительным контролем. Ужас, одним словом.
Хотя, может, от такой заоблачной ментальной концентрации тоже рост вверх идёт? Проверять на себе не хочу, совсем не моя стихия.
А вот после обеда мы стали звёздами совсем по другому поводу. Точнее — я, в газетах-то про меня было написано. А кто-то из вчерашних свидетелей не поленился, сходил и купил. Как я и требовал: на первой странице, крупным шрифтом. И прямо видно, что скупо и через скрежет зубовный. То, что надо!
Пока на перемене все разглядывали газеты, я в первый раз услышал, как смеётся Белова. А она заметку про серебро и вклад увидела, решила, что это шутка.
— Да я правда дядьке поручение дал, по газетам разослать. Куда эти слитки девать-то? Лежат как дрова посреди двора.
Что хочу сказать, интерес к моей скромной персоне среди девочек сразу вырос. Хотя, понимать надо, в масштабах семейных предприятий, которые иногда тут между делом на переменках обсуждали, это серебро — так, мелочь. Но прикол в том, что деньги в банках на счетах не видно, а серебро — вот оно, лежит большой кучей, почти как старинный клад. Романтично!
После уроков все снова толпились в академическом дворе.