Пожарский 2
Шрифт:
Салтыковские сразу заорали, что про них не так подумали, да они не так подумали… На что Талаев — молодец, премию ему надо за этот день выдать — отрезал, что никого не волнует, что они там думали. Договорённость или немедленно исполняется — или немедленно расторгается.
Ещё пятнадцать минут всеобщего ора — и меня уверили, что груз с серебром выдвинулся со склада Салтыковых в сторону Академии, а также что за дьяком Земельного приказа послали, и будет он с минуты на минуту.
— Ну что, у нас появляется надежда, что тебе даже удастся поспать сегодня в своей
— Да уж, — я тоже сел на песок и привалился к тёплой стенке Арены — ноги-то не казённые! — С-с-сука, пить как охота. Не подумал хоть бутыль с водой с собой взять.
— А лёд не подойдёт?
Я уставился на меч:
— Слушай, точно! Снежок небольшой скастуй мне.
Я принял упавший в руку снежный шарик и с удовольствием его откусил.
— Живём!
07. ХОТЬ КЛЕЩАМИ ТАЩИ…
ВИРА
Через полчаса прибыл дьяк — как и судья, в старинного вида парчовом кафтане и горлатной шапке. Важно насупясь, установил на столе магический светильник, в луче которого проверил все подготовленные бумаги, указал на две неточности, дождался их исправления — и только потом сел вписывать переход права на владение в огромные амбарные книги, которые на тележках привезли за ним двое помощников.
Вот тогда я и согласился, что принимаю поражение боярина Салтыкова — и оговорённую виру. Необычным для меня оставалось, что если раньше достаточно слова было, то сейчас к бумаге требовалось приложение родовой печати. Мою, загодя ему на сохранение переданную, Талаев из портфельчика достал, Салтыкову тоже на блюдечке поднесли, уцепил он её левой рукой, обрубками пальцев. Меня так и подмывало спросить: «Что, тварь, приятно чувствовать себя беспомощным? Побудь-ка в моей шкуре!» — но не стал. Не хочу лишний раз рот о разговор с этим поганцем марать.
Подъехал грузовой автомобиль, в открытом кузове которого навалом, как поленья, громоздились серебряные бруски. Я кивнул Кузьме: «Проверь!» — и он подплыл к борту, заставив отшатнуться злобно зыркающих Салтыковских работников. Кузя тщательно осмотрел груз и вынес вердикт:
— Полталанта не хватает!
Я посмотрел на Салтыкова:
— Что, Мишка, лживая натура покою не даёт? Или ты мне за недостачу Настьку отдашь? Так, вроде, есть у меня уже судомойки…
Да, специально нарывался. Так мне хотелось, чтобы кто-нибудь из них не выдержал да снова на меня полез… И к моему сожалению, Салтыков это понял, дёрнул шеей:
— Федя! Проверь, чей недосмотр, и устрани!
Но вообще, на месте Салтыкова я бы сильно задумался — случайно ошибка вышла или намеренно его кто-то подставить хотел?
Фёдор (это, кажись, третий по старшинству сын) тщательно проверил привезённое, всячески демонстрируя, что нам не доверяет. За недостачей послали. Тут я сообразил, что всё это серебро они прямо здесь вывалят, окликнул Муромца, прохаживающегося поблизости:
— Илья, не в службу, а в дружбу, машинки грузовой нет?
— Погоди, батю спрошу, — Илюха отошёл в сторону, засветил магофоном и почти сразу вернулся: — Сейчас будет!
— Чё там на улице?
— Салтыковские стоят. Наши тоже, с четырёх родов бойцы подошли. Если бы не государева охранная служба, давно бы мы Салтыковских закатали. А так — ждём, чтоб рыпнулись. К особняку твоему тоже охрану отправили, подозрение было на возможное нападение.
— Вот это спасибо!
— Младший-то твой где?
— Как положено, службу несёт, — я скроил многозначительную мину, и Илюха медленно понимающе кивнул, словно его в секрет посвятили:
— Понял! — решил, поди, что Кузьма дом стережёт.
Тут дьяк Земельного приказа гулко захлопнул свою книжищу и важно объявил:
— Князь Пожарский! В твоё и твоего рода вечное владение, — ага, похоже во всяких судах-приказах не только одежда, ещё и обращения старинные действуют, — по долговой повинной переведены пять деревень, с людьми и угодьями, о чём владетельные грамоты составлены. Вотчины сии свободны ото всех прежних письменных крепостей, и от межников, и от сродников. Государевой печатью сие заверено и моим личным свидетельством подтверждено, — он протянул мне пачку бумаг. — И не забывай, князь, что октябрь — срок уплаты налогов. Будь здоров.
Дьяк взгромоздился в ожидающий экипаж и отправился восвояси в свете фонарей.
Подъехала машина от Муромцев. Но с перегрузкой ждали, покуда не доставят недостающее серебро. Потом грузились.
Тем временем старшие Салтыковы с основной частью охраны испарились. Присматривать за окончанием выгрузки и принимать бумагу, что вира серебром получена полностью, остался младший Салтыков, Павел. Смотрел он на меня угрюмо, но зубатиться не стал.
— Старшим передай: газеты завтра жду, — мстительно напомнил я и хлопнул по борту Муромского грузовика: — Езжай!
— Дмитрий! — рядом остановился шикарный экипаж, за рулём сидел Илюха: — Давай ко мне! До дома тебя подкину!
— У меня человек ещё.
— И человек пусть назад садится! У меня шестиместный.
— Ваша светлость, неудобно, — попятился Талаев.
— Поехали! — прикрикнул на него Илья. — Будешь стесняться да рядиться — пришибут по дороге, и вся недолга! Сегодня как на войне, садись!
По-моему, накаляющаяся обстановка вызывала у Илюхи только азарт. Мы с ветерком домчали до особняка Пожарских, где на заднем дворе обалдевшие Пахом с Фёдором и дворником укладывали в подобие поленницы серебряные плашки.
Вдоль забора прогуливался патруль из шести человек. Это то, что на виду, я так понимаю.
— Патрули будут дежурить, пока совет родов их не отменит, — многозначительно сообщил Илья (видимо, назначенный посредником между серьёзными главами родов и мной). — Со стороны Фонтанной тоже.
Ну… Так-то неплохо…
— Лишь бы в этих патрулях засланцев не было, — озадачил Илюху я, — а так — всё нормально, пусть ходят. Зайдёшь? Или у вас все подняты по тревоге?
— Пока только по усиленной боевой готовности, — скроил суровую мину Илья. — Извини, должен идти.