Пожарский 4
Шрифт:
— Да разве даст он?
— Ха! — хохотнул Никита Романович и тут же сам себя одёрнул, зашептав: — Как не дать, коли уж обещал дочери помочь престол взять, а она ему — Псков с деревнями окрестными за то? Пан-то уж земельку на карте карандашиком обводит, уж поверь мне, тёртому калачу. Дал раз — даст и два, и три. Коготок увяз — всей птичке пропасть! — Никита Романович сел прямее. — Так Маринку настраивай, чтоб не только деньгами, а и провиантом просила. Иначе всё одно побегут от вас. Сейчас людей только жратвой и удержишь.
— Понял, — Юрий перестроился
Никита Романович усмехнулся:
— Ванька Болотников, слыхал про такого?
— Не довелось.
— М-м. Немудрено. Он же из простых, не из вольных даже — боевой холоп Князя Телятьевского.
— Так Телятьевский же в Тушино!
— Вот! — снова ткнул пальцем в потолок Трубецкой-старший. — Поэтому Болотников против тушинцев и попрёт! Обидел его князь по молодости. Невзирая на заслуги боевые, высек принародно по пьяни. Болотников и сбеги. У казаков ошивался, в турецкий плен попал. Турки его на галеры продали.
— С галер не сбегают, — покачал головой Юрий.
— Да хрен его знает, как, но, говорят, в Венеции удалось ему сбечь, да не одному, а целой шайкой. Оттуда утекли в Польшу. Должны были с поляками под Смоленском стоять, однако ж полтора месяца уж как ц нас обретаются.
— Ох, подозрительная история. А сбежали ли они? Или венецианцы их под своё какое дело выкупили да подрядили? С Польшей, опять же, странно…
— Не спорю, вопросов много. Но других, чтоб много и быстро, вы сейчас не найдёте. А ты, не будь дурак, людишек на свою сторону склоняй. Чтоб, когда Ивашка переметнуться захочет — а он захочет — с тобой большая часть воев осталась.
Трубецкие говорили ещё полчаса и успели обсудить многие детали, когда в комнату вновь выплыла, задравши нос, Марина и сообщила, что она готова ехать. С Никитой Романовичем она попрощалась весьма холодно.
ВОПРОСЫ КЛАНОВЫЕ
Земли, что мои, что Горыныча, заселены были не то чтоб сильно плотно, но «на вырост», заполнили мы все запланированные деревни и посёлки, и поэтому последний, приведённый Кузьмой обоз, так и продолжал жить в пункте временного размещения, организованном подле главного Драконьего двора. Там и длинные избы были, разделённые перегородками — для семей, и общие хлева для живности, и большие сараи, в которые загнали практически неразгруженные телеги.
— Бать, сходим в больничку, селяниновских проверим? — предложил мне с утра Кузьма. — У тех обожжённых, сдаётся мне, можно смертушки ещё подобрать.
— Сходим, отчего не сходить.
— Вы определились, куда селить-то мужиков будете? — полюбопытствовал Горыныч.
— Я думал, этих — тебе, — удивился я.
— Не, я в царство превращаться не хочу. Взгляды завистливые, ручонки загребущие со всех сторон. Ну их.
— Да я как бы тоже…
— Слушай, а ты ж хотел документы на Кузьму оформить? Говоришь, бабуля Умила его младшим внуком признала?
— Так я думал после войны.
— Не-не-не, мой юный друг! — Кузьма на этот пассаж слегка фыркнул. — Сейчас надо. Слушай дядю Горыныча. Я тебя на полгода старше — значит, умнее! Пока война, то-сё, всё обстряпаете, потом хрен кто отсудит!
— Погоди, а причём мужики-то?
— А мы всех новых Кузьме валить будем, пусть он с ими и разбирается!
Кузя мгновенно прекратил ухмыляться:
— Может, я без вотчины? Мороки-то!
— Ну уж! Княжеского рода и без вотчины! — Горыныч радостно потёр руки. — Пока Муромские в силе, через них признание и титул обстряпаем, а потом уж и земельку прирастим!
Что ж, особых планов на сегодня у нас всё равно не было.
— Ладно, тогда мы в больничку, и потом я к Муромским, а вы с Кузьмой селяниновцев этих опросите. Бежали они в спешке, по-любому побросали много чего.
К Муромским я заходил, понятное дело, через Илюху. А то ведь обидится, если через голову старших о чём-то попросить. Нафиг мне потом обиженный глава клана (а ведь когда-то Илья Ильич станет-таки новым главой, тут сомневаться не приходилось. Да и вообще, нормальный он парень, несмотря на свои странные синие волосы. Пообщаться с ним я всегда был рад. Может, и новости какие разузнаю.
Илья снова встречал меня лично, обнялся по-братски:
— Здорово, князюшко! Что, опять за тракторами?
— И тебе поздорову, добрый молодец, — привычно поздоровался-пошутил в ответ я. — Нет, дело у меня нынче другое.
— Понял! — многозначительно кивнул Илья. — В кабинете подробности.
— Пойдёт.
Мы двинулись через комплекс.
— Новости про Драгомировых слышал?
— Нет, а что такое?
— Я сам только узнал. Драгомиров пытался на альвийского посла напасть.
— Ты ж говорил, он Звениславку выкупил, ждёт?
— А вот, непонятно. Никто и не знает толком, что там у них получилось, только явился Степан Велемирович в альвийское посольство, как всегда, получить уверение, что вот-вот дочка прибудет. Зашёл чин чином, а потом — крик, грохот, стёкла вылетели, крыша покосилась — Драгомиров-то хороший воздушник, шарахнул, говорят, со всей дури.
— Со Звениславкой что, что ли?
— Да шут его знает. Больше никаких подробностей, кроме того, что лупились они с послом, пока обоих крышей не прибило.
— Так он жив?
— Жив, обоих дышащих достали и лечилками отпоили. Только альва — под белы руки на перины повели отлёживаться, а Драгомирова — в темницу альвийскую в Тушине.
— И такая есть уже? У нас — и альвийская тюрьма?
— Прикинь. Сам обалдел, когда услышал.
Да уж, дела-а-а…
Запершись у Ильи в кабинете, я первым делом спросил:
— Тебя из старших кто слушает?
Илюха слегка поёрзал.
— Да-а-а… не знаю я. Вроде, никто.
— Ну, если никто, то пусть не обижаются, — я поставил вокруг нас непроницаемый купол тишины. — Дело у меня к тебе, Илья, строжайшей секретности. И если ты мне помочь не сможешь, то далее тебя никто о сем узнать не должен.