Пожарский 4
Шрифт:
Мне осталось состряпать благожелательный вид и подписать всё, что по итогу выбрали эти два деловых человека. И, по-моему, Кузьма целиком и полностью поддержал мой выбор.
Домой поехали короткой дорогой — сразу со двора МАЗа в портал. Да не в Засечин, а на Драконий остров, с Горынычем делиться новостями. Сели в новеньком кабинете с видом на Енисей, обложились врученными на дорожку журналами.
— Как хотите, ваша светлость, а опасаюсь я, — в очередной раз высказал своё сомнение Фёдор, листая специальный глянцевый каталог «МАЗа». — Непривычные
— Так. Ещё раз, — Горыныч сделал строгое лицо. — У нас принцип какой? Не можешь — научим, не хочешь — заставим. А кто против — скатертью дорожка! Вы про наставников для этих трактористусов узнали?
— Узнали, конечно, Тихон Михалыч, — Фёдор выложил на стол «МАЗовскую» визитку. — Там же, где шоферов учат, есть отдельное… мнэ-э-э… отделение, да. Можно хоть сейчас засылать. Тогда мужиков за зиму ещё и чуть-чуть на техников поднатаскают. Только, боюсь я, не захотят они… — снова завёл свою шарманку Федя.
— А ты не уговаривай, — вдруг сказал Кузя. — Ты наоборот. Конкурс устрой. Сделай объявление, что всего сорок мест. Или, допустим, двадцать. Для начала. В трактористы брать только грамотных и к механике способных.
— Да как же их отбирать-то? — растерялся Фёдор.
— Ну… не знаю. У Добрана вон спроси. Как-то мальчишек в приюте на шоферов отбирали? Пусть расскажет. Добран водит хорошо и машину чувствует. Значит, правильный был отбор.
— Логично! — согласился Горыныч. — А трактористам можно пай потолще положить. Не одну долю, а, скажем, две. Глядишь, и заинтересованности больше будет!
Тут мы заново (в тридцать третий, наверное, раз) обсудили, что, раз уж община будет зараз хозяйской техникой землю обрабатывать, то и делёжка земли по-старому здесь не подойдёт. Пока, в порядке эксперимента, решили нарезать отдельные огороды, а поля и сенокосы оформить в общее пользование. А за участие в их обработке ставить доли, за каждый отработанный день. И не как привыкли в деревнях расчёты вести, по мужским головам, а строго за отработанные дни. Мужикам — единичку, бабам — половинку.
Федя опять сделал скорбное лицо. Дескать, придут недовольные мужики — кто их успокаивать будет?
— Федечка, — ласково начал я, — а что тебя вдруг перемкнуло? Ни разу проблемы нее возникало — и вдруг? Хочу тебе напомнить, что на западных окраинах Русского Царства вовсю идёт война. И всех, кто слово хозяйское не будет исполнять с сердечной радостью и прилежанием, я своей волей просто выставлю на московский тракт близ первого попавшегося разъезда — пусть там своё недовольство рассказывают. А хотят у меня жить — пусть слушаются!
— Да! — сурово поддакнул Горыныч. — Федь, а найди мне управляющего, чтоб как ты был? А то людишки селятся, а я всё на вашей шее еду…
— Найду, Тихон Михалыч! — обрадованно сказал Федя. Эта задача была ему проста и понятна, гораздо легче, чем кондовых крестьян на нововведения сподвигать…
— И объявление сегодня же приготовь. Не забудь: трактористам две доли за день!
— Сделаем, ваша светлость.
ПШЕПРАШАМ, ПАНИ
Марина нервничала. Выезд в Тулу оказался не так прекрасен, как ей хотелось бы. Никто не падал в обморок при виде её неземной красоты (кроме, разве что, дурачка Трубецкого). Никто не торопился раскрывать свой толстый кошелёк, чтобы обеспечить бывшей госпоже Мнишек существование, достойное королевы… тьфу, царицы! Не суть важно. Да и признавать её право на царствование… или хотя бы на регентство никто особого рвения не проявлял. Говорили: надо ещё посмотреть, кто родится, мальчик ли? А иные говорили: а есть ли смысл смотреть, нешто не найдётся другого Рюриковича? И даже папаша-Трубецкой, согласившийся принять её в своём доме, относился к Марине скорее как к странной подружке своих детей, нежели как к царице.
В дверь стукнули условным стуком, и на пороге появился Трубецкой. Сын, конечно.
— Мариночка! — он порывисто шагнул к ней, схватил за руку, прижал пальцы к губам. Поцелуй длился куда более положенного, и Марина с досадой отняла у кавалера руку:
— Ежи, я же просила вас сдерживать чувства! Нас могут увидеть.
С тех пор, как молодая царица (царица же?) почувствовала признаки беременности и подтвердила её наступление с помощью новейших медицинских тестовых эликсиров (одна капля под язык, если вы чувствуете кислый вкус — беременность есть, сладкий — нет), она старалась держаться от Юрия Трубецкого подальше. Но как тут подальше удержишься, когда юнец совсем голову потерял, а его папаши вечно нет дома!
— Мариночка, я соскучился! И неужели мы опять на вы?!
— Скажите лучше, удалось ли установить телефонную связь хотя бы традиционным способом?
Бушующие на линии Тула — Сандомир бои с применением магостатических снарядов, делали связь по магофону решительно невыносимой. А Марине необходимо было срочно переговорить с отцом. Попросить хотя бы немного денег, чтобы не чувствовать себя нищей приживалкой!
— О, да, моя несравненная дама! — боги милосердные, сколько пафоса! — Связь будет через час, и я надеялся, что мы сможем…
Видимо, придётся уступить. Страх того, что разочарованный её отказами Трубецкой может перемениться в чувствах и раскрыть всем, чьего ребёнка она носит, был сильнее польского высокомерия…
04. ДОГОВОРЕННОСТИ
ВОЙНА ВОЙНОЙ, А НОВЫЙ ГОД ПО РАСПИСАНИЮ
Итак, в западных губерниях Русского Царства шла война, в стране начинался голод, на дорогах свирепствовали банды, польские реквизиционные бригады и провиантские отряды земского ополчения (мало чем отличающиеся друг от друга), а аристократия готовилась пышно отпраздновать очередной новый год.
Особняки стремились перещеголять друг друга украшениями. Не-е-ет, укрепления и торчащие во все стороны стволы никуда не делись, но вот ежели на дуло эдак мишуры накрутить — оно куда нарядней будет-с! Силовики от этого сходили с ума и глядели ещё суровее, чем обычно.
Приготовления в высоких (и не столь высоких, но всё же видных) домах преваысили все предыдущие годы, потому что… в нынче дворов, претендующих на звание царского, было куда больше одного. И каждый, вместе со своими сторонниками собирался пустить пыль остальным в глаза.