Пожарский 4
Шрифт:
— Концепт, — подсказал Филимон.
— Вот. Концепт. Собак мы и так уже видели, их можете сразу в сторонку отложить. Те, которые навроде бака на толстых колёсах — это франки стараются.
— Многовато колёс-то? — боярин разглядывал картинки, выпятив нижнюю губу.
— Для лучшей проходимости, Иван Михалыч. По грязи, значит. По бездорожью. «Мотокоробка», если на наш язык перевести.
— М-хм. А эти? Эт что за у них по низу?..
— Называются «гусеницы». Навроде подвижной железной ленты с зацепами, вокруг многих колёс приделанной. Эти ещё проходимее,
— А орудие-то покрупнее будет?
— И изрядно! Чем этакая штука стрелять будет, мы только предполагать можем. Характеристики знает только высший инженерный состав. Как только мы получили согласие на контакт с одним из установленных лиц, человечек исчез, как корова его языком слизнула.
— М-хм…
— Голландцы, итальяшки да свеи — те больше в морскую технику бросились. Альвы также. Однако… — Илья Ильич хмуро замолчал.
— Что?
— Не верю я, чтоб альвы только морем ограничились. Вот, чую — есть ещё что-то. Зреет, понимаете?
— Тяжело им будет тяжёлые машины через море транспортировать, — скептически покачал головой боярин.
— Есть слушок, что машины те… — Илья Ильич помедлил, — летающие.
— Быть того не может! — откинулся на спинку кресла Воротынский. — Секрет летучего корабля опосля Великой Магической никто восстановить не сумел!
— Тот не сумели — значит, новый придумали. И не факт, что магический.
— Ну, Илья Ильич, тут уж ты загнул! Да как же летать-то, когда корабль не магический? Он ж ить тяжёлый!
— А вот это, Иван Михалыч, я и сам бы очень хотел узнать. Но если б царь Фёдор согласился нам помочь, когда мы в первый раз ещё к нему пришли, то, кто знает, глядишь и русские в небо полетели бы. А теперь сидим, вот, кукуем! Да за то, что боярской думе своими докучными письмами всю плешь проклевали, чуть нее угодили в изменщики!
— Ладно, Илья! Кто старое помянет, тому глаз вон!
— А кто забудет — тому два… — пробормотал под нос Филимон, и боярин сердито стрельнул на него глазом.
— Царь Василий за Фёдора не ответчик, — сурово поставил точку в этом вопросе Воротынский. — Видите, что открывается: альвы и Дмитрия до беспамятства заморочили, и с Фёдором, видать, то же было. Сейчас скажите прямо: если государь в сей же день вам казной поспособствует, будет ли у Царства Русского хоть что-то, что против этих махин выставить можно было бы?
Муромские переглянулись.
— Как хочешь, Иван Михалыч, — покачал головой Илья, — а так быстро только мухи плодятся. Разработки есть. Задумок много. Даже одна пробная бронемашина построена*. Но производство организовать, чтоб в товарном количестве технику выдавать… к лету, разве что. Если все жилы напрячь — максимум, к апрелю.
*Ну, допустим, нее одна, а семь,
но все их Илья Ильич
никому показывать
без крайней нужды не собирался.
— Напрячь надо, — веско сказал Воротынский. — Под это дело в государевом Московском банке вам открыт специальный счёт. Нанимайте Людишек, пусть днём и ночью завод работает! С уральскими металлопроизводящими компаниями уговор есть.
— Так ведь не это самое сложное, — подал голос Филимон. — Машина тяжёлая. Магический сердечник большой нужен, высокого класса, а у нас на все заводы маг подобного уровня один и есть. Бережём, как зеницу ока.
— Будут вам маги. С големостроительного факультета Академии завтра же мобилизуем.
— Ну, — Илья Ильич поднялся и протянул ладонь, — тогда по рукам!
02. ПУТИ
НЕ ЗНАЯ, КУДА
Микула
Лучше бы они сразу поехали на санях, право слово! На вторые сутки их пути от встречных знакомцев выяснилось, что на больших дорогах разбросаны заставы, которые, не говоря худого слова, вытрясут из путников всё что есть, а помимо того проскакивают и разъезды. Решили двигать окольными путями, а там, где никак вовсе не выйдет — полями да перелесками.
Так пробирались, пока край Московского уезда не показался. Надеясь, что здесь-то уж поспокойнее, выползли на тракт… и через пару километров наткнулись на разъезд.
Казаки на грузовой машине с установленной над кабиной стреляющей бандурой, перегородили дорогу. Тут с вилами хрен успеешь…
Микула устало смотрел на воинов в справных тулупах, тёплых шапках, и чувствовал подкатывающее отчаяние. Отберут. Как есть — отберут…
— Кто такие будете? — выкрикнул из-за щитка, закреплённого перед стрелялкой, чернобородый мужик. Второй, совсем спрятанный за железным листом, выцеливал их уставший поезд в узкую щель, слегка поводя дулом своего оружия. — Куда движетесь? Что везёте? И разрешения имеете ли?
Ну вот.
В этот момент дед Силантий выдвинулся вперёд, заставив дуло заинтересованно клюнуть в его сторону, и сердито выкрикнул:
— Ну, чего задерживаешь? Не видишь — Пожарские мы! И так опаздываем!
— Вы на извод, что ли? — спросил непонятное чернобородый, а второй оставил ружьё и распрямился, выглянул из-за щитка с совсем другим, скучающе-любопытным выражением лица.
— На извод! На извод! — хором загудели Селяниновские мужики, чуя слабину.
— А чего не порталом? — удивился чернорбородый.
— Случилось штось! — рубанул Силантий. — Нам не докладают! Велели, раз уж собратые стоим, своим ходом до Пожара двигать. Велено — от и двигаем, а вы нас задерживаете!
— Тады проезжайте, — махнул рукой чернобородый. — Но смотрите, по Суздальскому тракту Болотниковские отряды стоят, те могут и не пропустить.
Это «могут не пропустить» порядком напугало весь обоз. Отъехав из пределов видимости разъезда, мужики посовещались и свернули с большой дорорги на просёлок, а потом — ещё и ещё, чтоб уж точно на глаза никому не попасться.