Пожарский 4
Шрифт:
— Может, вместе? — предложил Сергей.
— Извини, брат, но у меня от силы полчаса осталось, пока я быстрее, выносливее и прочее. Надо успевать.
— Тогда двигай, а дровами и печкой я сам займусь.
— Ладушки!
Комната, в которой некогда сидело мелкое шахтное начальство, вовсе не носила на себе следы разгрома, как можно было бы предположить. Не скопилось ни пыли (верно, климат Оловянных островов был достаточно влажным), ни даже паутины по углам (нечего тут было есть паукам). А всё прочее пребывало в своём привычном виде. Словно кто-то, уходя
— Это чудо! — воскликнула Звенислава. — Печка!
— Дурацкая, правда, — критически оценила Люда, — с этой их огромной альвийской трубой, словно они и впрямь хотят, чтоб к ним через подобный тоннель в небо лазили волки и волшебные старики с кулями подарков…
— Зато дымить в комнату не будет! И на ней можно что-то сварить. Или пожарить. Смотри: решётка!
— Обалдеть, да? Кто бы знал, что я когда-то буду радоваться возможности растопить печку!
— И не говори!
— Так, девчонки, — прервал их щебетание Сергей, укладывая Ярену на каменную лавку. — Я за сушняком, а вы не расслабляйтесь, ушки на макушке! Мало ли…
— Не переживай, Серёж, — успокоила его Люда, — не такие уж мы дуры.
А когда Сергей ушёл, спохватилась:
— Ой, кости-то!
— Какие кости? — удивилась Люда.
— Ярена Васильевна просила мышиный скелет. Я прошлась с «поиском» по подземелью.
— Нашла?
— Конечно! Вот он! — Люда похлопала себя по карману.
— У-у… — сморщилась Звенислава, — ты что, всё время его с собой таскала?
— Конечно! Выбросить, что ли?! Я с таким трудом его нашла! — Людмила извлекла из кармана тряпичный узелок. — Правда, я не уверена, что здесь один скелет…
Тихий голос, раздавшийся у них за спиной, заставил обеих вздрогнуть:
— … тай-й-й… ышь…
— Сейчас-сейчас! — Люда заторопилась. — Ярена Васильевна, вы только не обижайтесь, какие косточки нашлись, те и собрала… Развязать?
— … так…та-й-й.
— Хорошо, — княжна Шаховская вложила узелок в чёрную высушенную руку. Пальцы сжались.
Девушки ещё подождали, но Яга не издала больше ни звука.
МУРОМСКИЕ ВСТУПАЮТ В ПЕРЕГОВОРЫ
Кому война и голод, а кому, как обычно — лишний повод для получения прибылей. Большая Европейская Коалиция готовилась к грядущей войне всеми своими членами, надеясь и интригуя, чтобы красиво выступить на русском фронте и получить после того свой кусок пирога. Как можно более жирный кусок, конечно же.
Почти пятьдесят предыдущих лет в Европе шла внутренняя борьба, определяющая стратегию будущего развития, да и вообще европейского будущего, и фракция, ставящая во главу угла технику, называя её повсеместное внедрение прогрессом, взяла верх. И, как это, к сожалению, бывает, Русское Царство, занятое своими внутренними передрягами, совершенно проморгало процесс вооружения Европы разномастной железной армией. В высших аристократических кругах царил вечный русский авось.
Но не у всех.
Илья Ильич Муромский-старший совместно со своим братом Филимоном принимали в главном офисе «МАЗа» делегацию от государя Московского Василия Скопина-Шуйского, которую возглавлял боярин и родственник Василия, Иван Воротынский, человек немолодой и обстоятельный.
— Вот что выходит, господа, — говорил он, оглаживая длинную седую бороду, — все сведения о польских псах подтвердились. Лично мой доверенный человек был под Смоленском и смог сделать несколько фотографий…
Воротынский шевельнул пальцем, и тут же из-за его плеча выдвинулся секретарь с раскрывающейся на ходу папочкой. В папке лежала целая стопка фотографий.
— Извольте-с, — секретарь предупредительно, но без подобострастия развернул папку, чтобы Муромским было удобно перебирать снимки. — Здесь лучшие экземпляры-с.
Фотографии и впрямь были гораздо чётче, чем те, к примеру, которые удалось с месяц назад добыть Талаеву. Более того, на части снимков можно было оценить и размеры железных собак в сравнении с людьми или избами. С избами было сравнивать удобно, как раз конёк находился на уровне железного загривка. Сами собаки на собак натуральных походили весьма отдалённо. Однако же, сходство имелось: удлиннённое туловище коробочкой, квадратная будка головы, четыре шарнирных шагающих лапы. Только что без хвоста.
Илья Ильич перебрал несколько фотографий и с досадой отложил их в сторону:
— Вы так говорите, ваше благоименитство, словно это какая-то новость! Ведь мы царю Фёдору когда себе доклад об сем представляли!
— Года три назад, — поддакнул Филимон, — да до того ещё…
— Вот! Три года назад хотя бы чухнуться бы! Так нет! С таким проносом нас отшили, дескать, государеву казну хотим разбазаривать! А то, что у всех — у всех! — европейцев разработки за государственный счёт идут, а? Каково? — Илья Ильич раздухарился, явно задев больную мозоль. — Там же такие объёмы, понимаете ли, Иван Михайлович?!Эдакие деньжищи на исследования потребны — ни одному частному капиталу не потянуть!
Он сердито подвинул к себе стакан, набулькал воды из хрустального графина, звонко брякая о край. Боярин ждал.
— Это вы нам сейчас польских псов показываете, — продолжил Илья Ильич, чуть успокоившись. — А ведомо ли вам, что помимо тех собак во всех прочих государствах Европейской Коалиции также разработки ведутся?
— Не удивлён, — Воротынский сдвинул белые брови. — Это на словах они «коалиция», а на деле — чисто пауки в банке, только и выгадывают, как бы друг дружку переиграть.
— Но пока они только свистка ждут, чтобы броситься играть против нас. Ростислав! Наше досье подай! Сводное.
Сцена с секретарём повторилась совершенно зеркально. Молодой человек со стороны Муромских выложил папку перед боярином. Только в ней фотографий было мало, а зарисовок — много.
— Полюбуйтесь, ваше благоименитство. Как вы понимаете, по некоторым причинам фотографировать в цехах и лабораториях не всегда предоставляется возможность. Ряд рисунков сделан со слов доносчиков, поэтому технических возможностей в них совсем почти нет, но чётко улавливается общий… как, Филя?