Пожать руку Богу (сборник)
Шрифт:
Я спросил, пишет ли он что-нибудь сейчас, и он воскликнул:
– Беспрерывно! Это место было бы для меня кромешным Адом, если бы я не мог посвящать писательству все время. И земля тоже была бы Адом, не имей я возможности постоянно писать. С другой стороны, я счел бы Ад вполне сносным местом, если бы мне там позволили писать сколько душе угодно.
– Слава Всевышнему, что Ада нет, – заметил я.
– Приятно было поболтать, – попытался закончить беседу он, – но мне пора приниматься за работу над шеститомным исследованием земных предрассудков в отношении жизни после смерти.
– А я бы с удовольствием вздремнул пару часиков, – признался я.
– Говоришь
– Последний вопрос, – взмолился я. – Чем объясняется ваша фантастическая продуктивность?
Айзек Азимов ответил одной фразой:
– Уходом от реальности.
А затем добавил известное высказывание не менее плодовитого французского писателя Жана Поля Сартра:
– Ад – это другие.
Пожать руку Богу
Беседы о ремесле писателя
«Живший на земле сапожник с душой поэта здесь тачать сапоги не будет».
«Самое великое чудо заключается в том, что подлинные чудеса мы принимаем за обыденные события».
Предисловие
Взаимоотношения между Куртом Воннегутом и Ли Стрингером развивались так, что их, мне кажется, вполне можно назвать историческими. Курт был одним из первых и самых преданных сторонников Ли, это он сравнил его с Джеком Лондоном и назвал его книгу, «Зима на вокзале Гранд-Сентрал», доказательством того, что писателями не становятся, а рождаются. Курт наслаждался умением Ли связывать слова настолько безоговорочно, что могло показаться: свое законное место в пантеоне славы он готов уступить другому писателю, который – хотя и пишет о грустном для нашей страны, но радует читательские сердца – еще должен написать несколько книг, чтобы доказать, что он больше, чем бывший бездомный, бывший наркоман. Слово «бывший» не выжечь каленым железом… чтобы от него избавиться и по-настоящему начать с нуля, нужно заработать миллион долларов и стать преподавателем в университете. Вот так. Чем мы и занимаемся. Кстати, по мнению Ли, Курт тоже пишет не так уж плохо.
На следующее утро после этой публичной беседы двух писателей, состоявшейся 1 октября 1998 года в книжном магазине на Юнион-сквер в Манхэттене, Курт сказал, что вечер был абсолютно волшебным. Так оно и было – благодаря прекрасной толпе в несколько сот добросердечных любителей книги и этим двум великодушным господам.
Есть такая еврейская поговорка: мысли человека принадлежат только ему самому, но их выражение принадлежит Господу. Это в полной мере относится к тому, что пишут – и говорят – оба наших героя. Я верю, что литература несет в себе искупительную силу, и считаю: Курт и Ли пишут так, что Бог не может их не заметить. Тот и другой действуют наверняка.
Со дня основания издательство Seven Stories Press вдохновлялось трудами двух писателей. Один из них, Нельсон Олгрен, полагал: литература возникает, когда кто-то берется рассказать о людях, в противном случае оставшихся бы без внимания, чей голос не был бы услышан. Другой, Курт Воннегут, пишет, что наше назначение на земле – вволю покуролесить.
Оба эти высказывания я воспринимаю всерьез.
Вопросы, которые задавались Курту и Ли, мы подготовили заранее, но ни Курту, ни Ли, ни Россу заранее их не дали. Когда встреча с читателями началась, мы передали Россу два листа бумаги с вопросами – конечно, что-то он добавлял и от себя.
Эта книга увидела свет благодаря Курту, Ли, Россу, Полу Абруццо, Джону Гилберту, Дону Фарберу, Дэбби и Деннису из Barnes & Nobble, Caf'e de Paris, Джилл Кременц, Арту Шею, Эгнис Круп – она оказала спонтанную помощь по переводу с немецкого эпиграфа Г. Лессинга, – а также искателям истины и приключений, решившим в этот октябрьский вечер не сидеть дома. Всем им спасибо.
Беседа первая
РОСС: Ли и Курт, поднимайтесь сюда, сейчас мы будем вас пытать (Курт Воннегут и Ли Стрингер подходят к помосту и занимают свои места). Для начала – несколько вопросов, потом немножко почитаем из ваших книг. Вопрос первый: вы оба пишете о том, что знаете, делитесь личным опытом и пишете о своих личных приключениях. Можете ли сказать, что между вами общего?
КУРТ: Ответите, Ли?
ЛИ: Уступаю слово вам, Курт.
КУРТ: Что между нами общего? Вы уже ответили на этот вопрос. Мы оба черпаем темы из собственной жизни, и писательство далось нам легче, чем многим другим, потому что нам есть о чем писать. Слава Богу, мне довелось быть в Дрездене, когда его сжигали дотла.
(Смех)
ЛИ: Что между нами общего? Вопрос заковыристый. Ну, мы оба – писатели. Оба высокого роста… Помню, я читал одно из интервью Курта и сразу почувствовал, что между нами много общего. Если вкратце, он сказал: лучше всего ему пишется, когда он не представляет, о чем именно пишет. Именно с этим ощущением я писал свою «Зиму на вокзале Гранд-Сентрал».
КУРТ: Когда я преподаю – а я пару лет вел писательский семинар в Айове, в Гарвардском Сити-колледже, – я не ищу людей, которые хотят стать писателями. Я ищу людей страстных, которых что-то в жизни жутко беспокоит. Есть люди, у которых в голове мысли так и бурлят, и Ли, кстати говоря, в этом отношении хороший пример, а если в голове у вас бурлят мысли, язык придет сам, придут нужные слова, все абзацы станут на свои места. Вспомните Джозефа Конрада – английский был его третьим языком, но как страстно он выражал на английском свои мысли! Нужные слова пришли и выстроились в шедевры.
РОСС: Какие проблемы, на ваш взгляд, стоят перед нами сегодня, на литературном и человеческом фронте?
КУРТ: Думаю, ничего не изменилось. Мир людей – это как погода. Посмотрите на Югославию – такие вещи будут происходить в мире всегда. Тебе повезло, Ли, что ты вообще жив, да и мне, если разобраться, тоже.
ЛИ: В каком-то смысле идет борьба за то… чтобы остаться человеком. Что я имею в виду? Каждое утро мы просыпаемся во враждебной среде. Ведь это не та среда, в которой человек был создан. В этой среде все несется вскачь, пульсирует, бурлит, жужжит, крутится, безумствует и отторгает. И внутри этой среды я пытаюсь остаться человеком, вести себя по-человечески, не забыть, ради чего мы пришли в этот мир. И для меня речь идет о борьбе за то, чтобы остаться человеком, не о борьбе человека за что-то еще, а именно о борьбе за право чувствовать себя… человеком.