Пожиратель женщин (Сборник)
Шрифт:
— Не волнуйтесь, старина, мы сейчас все устроим!
Джон не понял сразу смысла сказанного. Он это понял спустя несколько минут, когда проезжал по Нью-Оксфорд-стрит и чуть не попал в серьезную катастрофу. Он спокойно вел машину, внимательно следя за интенсивным уличным движением, какое бывает в конце дня. И вдруг у него за спиной, прямо над ухом, взвыла волынка, изрыгая гнусавые и пронзительные звуки, — исполнялась мелодия «Пройдите мимо, черные дни». Не соображая, что происходит, от неожиданности и ужаса Джон выпустил из рук баранку. Он едва успел в нее вцепиться, чтобы не врезаться в автобус, услышал ругань
Полисмен подошел, его вид не сулил ничего хорошего.
— Вы что? Сдвинулись? Или пьяны? В чем дело?
Джон обреченно ткнул пальцем, не оборачиваясь, через плечо, в сторону своего клиента.
— Вы, может быть, соблаговолите остановиться?
Макнамара прервал игру и удивленно спросил:
— Вам не нравится, как я играю? Вот у нас, в Томинтоуле...
У Армитейджа вырвалось что-то похожее на рыдание, и он простонал:
— Я больше не могу... Пусть выйдет из машины... Высадите его, прошу вас, уберите его!
Полисмен ровно ничего не понял и завелся:
— Может быть, вы все-таки расскажете мне, что здесь происходит?
Прерывающимся и осипшим голосом Армитейдж объяснил, что он ехал спокойно, вел машину, и вдруг эта дикая музыка ему дала по ушам, и тогда он взвился и чуть не врезался в автобус. Полицейский посмотрел на него подозрительно.
— Уже нет быстрой реакции, так что ли? Надо вас проверить, дорогой мой... А вас, сэр, я просил бы мне ответить, чего ради вы начали играть на волынке в такси?
— В честь его будущего младенца.
К счастью Джона, полисмен сам только что стал папашей и еще чувствовал себя в ореоле этого знаменательного события. Когда он узнал, что Мейдж вот-вот родит, его охватил братский порыв по отношению к таксисту.
— О да! Этот момент очень трудно пережить. Держите себя в руках, мой мальчик. А вы, сэр, воздержитесь от продолжения концерта, потерпите до возвращения домой. Так-то будет лучше для всех нас.
Армитейджа снедала только одна забота: высадить шотландца у первого попавшегося отеля и с глаз долой. Он спустился по Чаринг-Кросс, повернул на Олд Комптон-стрит и остановился перед отелем «Шахматный рай». Он обернулся к шотландцу:
— Приехали... Можете выходить. Мы в квартале Сохо. Но... где же ваша штукенция, ну, как ее, волынка?
— У меня в чемодане, старина...
Тогда Армитейдж понял, почему у его клиента такие внушительные чемоданы. Он подумал, что если в Томинтоуле все похожи на Макнамару, то там, должно быть, хватает сюрпризов. Стоя на тротуаре, Малькольм принялся невозмутимо разглядывать фасад здания отеля.
— Мы сегодня закончим или будем так стоять до завтра?
— Погодите, старина. Мне нужно разобраться что к чему.
И твердой походкой шотландец вошел в отель. Дежурный администратор подскочил при виде такого верзилы.
—
— Вы... Вы уверены, что поместитесь в одноместном?
— Я что-то не уловил...
— Простите. Да, у нас есть одноместный номер с туалетом. Один фунт десять шиллингов в день, включая утренний завтрак, естественно.
— Как вы сказали? Один фунт десять шиллингов только за то, чтобы переночевать одну ночь и получить утренний завтрак?
— Совершенно верно.
— Сохрани меня, Боже! У нас в Томинтоуле за такие деньги можно прокормиться целую неделю!
— Вам там явно повезло. Но здесь мы в Лондоне, сэр.
Не удостоив дежурного ответом, Макнамара повернулся и пошел к такси. Подойдя, он спросил у Армитейджа:
— Скажите, старина, вы что, приняли меня за миллиардера? Целый фунт десять шиллингов! А что, в Лондоне так легко зарабатывать деньги, да?
Шофер простонал:
— Не мне, во всяком случае!
Они поехали наугад. На Лексингтон-стрит Джон решил, что довольно невзрачный вид отеля «Заросли вязов» мог обещать клиенту сносные цены. Там с него запросили один фунт два шиллинга за номер с утренним завтраком. Шотландец не задержался, и Джон решил, что он уже никогда не избавится от своего неудобного пассажира. В ярости он рванул с места, вспомнив об одном жалком отеле на Ворвик-стрит под громким названием «Шик-модерн». Если он и был когда-то модерновым, то, очевидно, так давно, что никто в квартале об. этом уже не помнил. В крошечном вестибюле грязный пол был покрыт дырявым ковром, а за стойкой находился человек, напоминающий улитку в раковине, которая так и ждет, чтобы захлопнуть свою очередную зазевавшуюся жертву. Не дожидаясь, что там решит шотландец, Армитейдж схватил оба чемодана и поволок их, приговаривая:
— Надеюсь, вас это устроит, потому что вы не найдете дешевле отеля во всем Лондоне! — Потом он вернулся и сел в свою машину.
Когда Макнамара узнал, что может получить номер за восемнадцать шиллингов, он объявил, что это его устраивает, а затем заметил, хитро усмехаясь:
— Кое-кто хотел меня подловить, но еще не родился тот, кто бы охмурил парня из Томинтоула!
Хозяин взглянул недоверчиво и попросил уточнить:
— Где это? У нас в Великобритании?
— В Шотландии, уважаемый, в графстве Банф.
— А чем там занимаются?
— Там разводят овец, уважаемый. У меня их почти восемь сотен! Моя отара занимает второе место, сразу нее за отарой Кейса Макинтоша.
Джон Армитейдж прервал его излияния, крикнув с порога:
— Вы со мной Думаете рассчитываться, чтобы я мог уехать?
Шотландец начал смеяться:
— А еще говорят про нас, что мы любим деньги! Я вижу, что в Лондоне их любят не меньше! Как по-вашему?
Шофер предпочел смолчать. Шотландец догнал его на тротуаре:,
— Сколько там?
— Один фунт восемь шиллингов.
— Сколько, сколько?
— Один фунт восемь шиллингов. Посмотрите на счетчик.
— Послушайте, старина, один фунт, и по рукам!
Армитейдж закрыл глаза и призвал Всевышнего избавить его от удара.
— Сэр, я вынужден получить с вас столько, сколько набил счетчик, иначе мне придется платить разницу.
— Ну конечно, а вы не хотите?
Джону пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы не выскочило застрявшее в глотке ругательство.