Пожиратель женщин (Сборник)
Шрифт:
— До того дня, пока я вам не надоем!
— До того дня, пока вы мне не надоедите, и это опять верно. Вы видите, как мы прекрасно понимаем друг друга? Разве это не доказательство того, что мы рождены друг для друга?
— Вы мерзавец!
— Странное дело, вы так и не смогли избавиться от старомодных словечек...
— Значит, мою жизнь... мое счастье вы вообще не берете в расчет? И пусть я откажусь от всего в двадцать три года?
— Не пытайтесь меня убедить, что в вас вдруг проснулось призвание пастушки.
—
— Мне противно видеть, что вы до такой степени лишены честолюбия! Похоже, вы серьезно втрескались в этого колосса в юбочке, а?
— И что из этого?
— А то, что вы мне даете лишнее основание избавиться от него как можно скорее.
Она вскочила, охваченная ужасом:
— Вы же не собираетесь...
— Сядьте, дорогая.
Она обессиленно рухнула в кресло.
— Скажите же, Джек, вы не собираетесь его убивать?
— Собираюсь.
— Но почему? Почему?
— Потому что он тоже будет чересчур много знать о том, чем я, по вашим словам, занимаюсь. Я даже вам открою, как я это сделаю... Вы можете оценить тем самым мое доверие к вам. Завтра, когда он будет входить сюда, Девит подстроит так, что он войдет первым.
Дункэн вытащил из ящика стола пистолет, снабженный глушителем.
— Из этой хорошенькой штучки можно выстрелить только один раз, но я неплохой стрелок, и одной пули будет достаточно. Самое трудное будет убрать это громоздкое тело...
— Вы чудовищны!
— Практичен, дорогая, я практичен, и уверен, что вы умерите свое возмущение, когда я презентую вам норковую шубку... Удивительное дело, насколько норка способна усмирить самое жгучее желание мести. Само собой, если вам не придет в голову помешать моим планам. Тогда я буду вынужден обуздать ваши эмоции самым жестким способом, к моему глубокому сожалению.
Резким жестом он приказал Патриции молчать, когда та уже было открыла рот. Тогда она услышала, что кто-то поднимается по лестнице, ведущей в кабинет. Запыхавшийся Девит влетел на всех парах. Несколько мгновений он не мог отдышаться, а эти двое смотрели на него с любопытством. Дункэн спросил:
— А где шотландец?
— В участке.
— Тьфу ты черт! Его что, засекли?
— Нет.
— Тогда почему его упекли?
— Потому что он играл на волынке на Шефтсбери-авеню.
— Вы издеваетесь надо мной?
Питер описал, какую невообразимую сцену ему пришлось наблюдать. Когда он закончил свой рассказ, Джек в задумчивости спросил, не обращаясь практически к своим собеседникам:
— Что бы это могло значить?
— Да он ненормальный! Я так и знал, что с этим идиотом мы влипнем в какую-нибудь историю!
— Замолчите и немножко пораскиньте мозгами, перед тем как что-то ляпнуть, Питер. Если бы он нес наркотики, можно было бы подумать, что он специально привлек к себе внимание полиции, ну хотя бы ради крупного вознаграждения.
— Вот именно!
— Но у него не было наркотиков, и он знал об этом.
— И что же?
— Другая гипотеза: он подставился, чтобы на нас донести... но я не вижу, что это могло ему сегодня дать? Вот завтра было бы другое дело...
— Так что мы решаем, шеф?
— Подождем.
— Но если он...
— Мы в этом убедимся, только когда объявится полиция.
— Это будет подходящий момент!
— Нет, Девит, время на этом остановится, и мы с вами закончим здесь наши земные похождения, ибо, представьте себе, я не собираюсь вкушать прелести тюремной жизни.
— Вы — может быть, но не я...
Дункэн выхватил пистолет и спокойно наставил его на своего подручного:
— Что судьба уготовит мне, то она уготовит и вам, Питер, нравится вам это или нет...
И, повернувшись с улыбкой к Патриции, он заявил:
— Не рассчитывайте, дорогая, что я вас оставлю после себя... Вы мне пригодитесь и на том свете тоже...
Телефонный звонок нарушил напряжение, которое, царило в кабинете. Джек взял трубку левой рукой.
— Да? Прекрасно... Он один?.. Тогда пусть поднимается.
Опустив трубку, Дункэн ограничился тем, что произнес:
– — Мистер Макнамара, слава Томинтоула, прибыл собственной персоной... один.
Они замолчали и в тишине почувствовали, а не услышали — так обостренно сейчас все воспринималось — приближение шотландца. И вот наконец послышались тяжелые шаги Малькольма, приглушенные обилием драпировок и мягкой мебели. Дункэн, Девит и мисс Поттер застыли, вперившись в дверь. Когда Макнамара ее открыл, то замер на пороге, пораженный их видом, а потом спросил:
— Что происходит?
У него было до того ошалелое лицо, что вся троица вздохнула с облегчением. Дункэн спросил:
— Вы пришли один?
— Один? Ничего себе вопрос! А с кем бы, по-вашему, я должен был прийти? Держите, вот ваш сверток-кукла. Вы бы мне хоть сказали, что в нем будут завернуты сладости! У меня был идиотский вид в участке! Шпики мне сказали, что они не знали, что шотландцы кормятся, как лондонские младенцы. Еще бы немного, и я бы всерьез взорвался, ну, потому что всему есть свои пределы, в конце концов!
Из тех, кто его слушал, один Девит еще сомневался,
— А что вас дернуло играть на этой, туда ее мать, штуковине, да еще посреди Шефтсбери-авеню? Да вы точно хотели, чтобы вас арестовали, клянусь, а то стали бы вы это вытворять!
— Я именно и хотел, чтобы меня арестовали, старина дорогой!
Питер выругался и хотел что-то проорать от возмущения, но Дункэн не дал ему открыть рот.
— Мы вас уже достаточно наслушались, Девит!.. Мистер Макнамара, мисс Поттер и я были бы счастливы выслушать ваши объяснения.