Пожитки. Роман-дневник
Шрифт:
– Мы решили назвать девочку… Софья.
Тут уже стало понятно – угодили.
Потекли однообразные дни… Я начал испытывать нечто вроде клаустрофобии. Негде повернуться. За окнами серая мгла. Температуру в квартире взвинтили, чтобы ребенок не мерз. Я чувствую, что порчусь от такой температуры, поэтому спасаюсь бытовым утруждением: стирка, уборка, снова стирка, другая уборка, помыл посуду, помог Девушке мыть ребенка, наступает пора (не желание!) спать – значит, очередь возиться на кухне с раскладушкой. Музыка – по крайней мере, во взрослом виде – отменилась, просмотры фильмов – тоже. Кажется, что навсегда. Вечером тело млеет от праведной усталости, но за суетой я даже не успеваю съесть любимую высококалорийную булочку с изюмом.
Малышка радует – спокойствием и миловидностью. Иногда во сне она издает громкое, четкое, короткое и пронзительно-тонкое «И!». Причем не вздрагивает и даже не просыпается. Это ее фирменный звук. Видимо, так в нервной системе нейтрализуется статика.
Существует и доподлинное осложнение. Девочка не переваривает Девушку (вот символ! Я-то думал, что только у меня с Девушкой происходит иногда межличностное несварение). Попервоначалу количества ферментов для расщепления лактозы оказывалось достаточно, но ребенок ежедневно прибавляет во всем, поэтому печенка забуксовала. Постоянный понос, вспучивания и крючанье. Если молоко не усваивается, голод становится хроническим, ребенок постоянно жрет, долбаные ферменты окончательно сходят на нет и так далее.
Врач, осмотрев Sofi, сказала:
– Тем не менее кал не с прозеленью. Значит, дисбактериоза еще нет.
Сказала и ушла, а Sofi покакала зеленым калом. Замечательно!
Мы даем ребенку специальные ферменты перед каждым приемом пищи, а также порошкообразные бактерии для конструктивной, располагающей обстановки в кишечнике. Внутренний Боливар моей жены иной раз не выносит даже одного. Как-то раз Девушка сидела на кухне, вооружившись молокоотсосом (необходимо сцеживать немного молока, чтобы растворить в нем медикаменты). Сцедила, сколько полагается, приподнялась, собираясь идти в комнату, и… упала, потеряв равновесие. До отвращения медленно опрокинулась на бок с табуретки, нелепо раскинув руки, в попытке остановиться. В одной руке был зажат молокоотсос, в другой – колбочка с соской и драгоценной белой жидкостью внутри. Пропало все. В последний момент, когда казалось, что аварию можно предотвратить, колбочка ударилась об пол, соска отлетела в сторону, молоко разлилось по затоптанной кухонной плитке… Девушка осталась сидеть на полу ко мне спиной. Я услышал странные звуки – похожие на смех и плач одновременно (в принципе сейчас можно ожидать чего угодно). Но в этот раз я ошибся: принял всхлипы за смешки. Минуты две, наверное, несчастная усердно смачивала мое неуклюжее, дружески подставленное плечо слезами, соплями и слюнями, потом закрылась в ванной, чтобы сцедить очередную порцию, а я вымыл на кухне пол. Если вы думаете, что мыть полы теплым материнским молоком легко, то… В общем, это, наверное, хороший тест на извращенность. Мои худшие ожидания подтвердились. Я не извращенец. Совсем.
Услышанное произвело на присутствующих такое впечатление, что Вета милостиво разрешила нам с Рональдом слегка «оформиться». Спустя какое-то время к нам потеряли интерес и оставили на кухне вдвоем; такая пропасть возникает обычно между простыми людьми и философски настроенными.
Пребывавший в задумчивости Рон, указав мне на пустую водочную бутылку, заявил:
– Вот… вот и нету там больше ничего…
– Нету, – сокрушенно вздохнул я.
– Но ведь это неправильно!
– Еще бы!
– В-вечер продолжается. Так?
– С-само собой.
– Значит!.. Разве можем мы сказать, что водка кончилась, если есть еще одна бутылка?
– Ни в коем! Случае…
– Что «ни в коем случае»?
– Не можем сказать.
– Что ее нет? Водки?!
– Да.
– Правильно. Хотя… Вета не знает…
– Это проблема, согласен.
– Стой, стой! Подожди, – беспокойно заворочался Рон. – Но тогда что же… мы будем делать вид, что… водки нет?!
– А как?
– Но ведь это неправда!!!
– Чистая неправда! Истинная! – пламенно подтвердил я.
– Вот… Неправда… Я же не против чего-то. Просто такая жизнь. Мы допили, а у тебя там… еще есть. Что ж нам, скрываться, что ли?.. Лично я – за правду.
В ту секунду перед нами материализовалась жена Рональда.
– Это вы о чем?
Интуиция ее сработала безупречно.
– Веточка… – замялся Рон.
Он судорожно размышлял – сказать или нет. Настал один из важных моментов, от которых в жизни зависит очень многое.
– Веточка, – он все ж таки отважился признаться, – я… правды хочу.
– Правды?! А-а, ну это еще ничего.
Для подстраховки я вызвался лично сопровождать Рона в поисках правды. И действительно! Мы очень быстро ее нашли. И половину ее, ради отвода контролирующих глаз, перелили из новой бутылки в старую. И довольно интеллигентно – с тостами и паузами – выпили. А потом я попытался вычерпать правду до дна, но был застигнут на месте преступления Ветой. Впрочем, мудрости ее хватило, чтобы заменить казнь укоризненным взглядом.
Во время трапезы Рон, иногда заметив взгляд жены, начинал ласково ворковать:
– Веточка, ты зам… мечательно выглядишь…
– Ой, Рональд! – в сердцах отмахивалась та. – Только не надо мне эту херь говорить!
Рон моментально успокаивался. Мы выпивали следующую. Потом долго курили на балконе, беседуя о человеческой судьбе. Потом Рональда заинтересовал стеклянный шарик на металлической подставке, ранее подаренный нам кем-то из бесчисленных гостей. Следовало формулировать вопрос, потом раскручивать шарик, а в нем при движении загорались и гасли разноцветные огоньки – каждый предполагал вариант ответа: «да», «нет», «никогда» и так далее. Шарик останавливался, огоньки еще бегали какое-то время, и в итоге последний из них оставался гореть, означая выбранный судьбой или непонятного свойства механизмом внутри шарика ответ.
Выслушав мои пояснения, Рон отважно раскрутил игрушку.
– А что там? – спросил он, сдвигая очки на лоб. – Я не вижу.
– Желтый. Остался гореть желтый.
– И что это означает?
– «Нет».
– «Нет»?
– Да. В смысле, ответ его такой. А чего ты спрашивал-то? – поинтересовался я.
– Это… личное, – нехотя ответил Рон.
Он выглядел как человек, которому теперь придется отменять важнейшее из ранее принятых решений.
– А ну-ка, я еще раз попробую…
Он снова крутанул шарик.
– Зеленый! – с готовностью подсказал я.
– Так. А он что означает?
– «Скоро».
– Скоро?!! – воскликнул Рон, пораженный до глубины души. Он отшатнулся от шарика – так, словно перед ним была гремучая змея.
– Так, Рональд, – раздался голос Веты. – Посмотри на меня. Я хочу знать, в каком ты состоянии.
Ее повелительный тон исключал малейшую надежду.
Гости начали собираться. Я вызвался их проводить. Перед сном стоило проветриться.
Снег, шедший на улице, укрыл дорожку перед нашим домом ровнейшим, никем не тронутым слоем. Мир стал абсолютно белым и чистым. Мы шли по нему, оставляя следы.