Пожитки. Роман-дневник
Шрифт:
– Слу-ушай, точно! Про воду-то я забыл совсем!
Впрочем, сегодня мной приуготовлено кое-что покрепче. Здоровенная бутылка водки экстра-класса томилась в ожидании. Но едва только, по воссоединении коллектива ценителей настоящей жизни за столом, я заикнулся про «надо бы это дело отметить», Вета страшно-безмолвно выставила в нашу сторону руку. Указательный палец ее тянулся не к Рону и не ко мне. Он простирался междунами ! Многоопытность Веты сказалась и здесь. Своим жестом она разделила нас, чтобы властвовать.
– Веточка, – примирительно начал
– Рональд, я все сказала! – отрезала его жена. – Можешь даже не начинать!
От нехорошего предчувствия я моментально скис. Однако Рон предпринял еще одну попытку:
– Нет, но отметить-то надо… по-людски.
– Зачем?!
– Что значит «зачем»?
– Без выпивки нельзя отметить?
– Нет, ну тогда и жить, вообще, «зачем»?! – в сердцах воскликнул он.
– Я сказала «все», Рональд! Здесь вы пить не будете! И пожалуйста, не делай вид, что для тебя это новость. Мы перед выходом данный вопрос обсудили.
– Да, но-о… мы всегда его перед выходом обсуждаем…
– Есть чай, есть пирожные!
Я не знаю – на кого, на меня или на Рона, было жальче смотреть.
– Потом вдвоем встретитесь и можете упиться хоть до белой горячки, – утвердила Вета.
– По сто граммов, только и всего…
– Все, Рональд! Твои проблемы никого не интересуют!
– У вас еще будет возможность, – сказала Девушка ласковым голосом. – Вот я уеду летом на дачу…
– Точно! – обрадовался я. – Она уедет летом на дачу! На целый месяц! Мы тогда уже будем жить в Провинции!
– А там хорошие места? – спросил Рон.
– Отличные! Лес кругом! Мы все обсудим и отметим: Новый год, Пасху, рождение ребенка.
– Тогда ладно. Я наберу весенних грибов, и мы с тобой…
– Замечательно, Рональд, – не удержалась Вета. – Просто замечательно! Твои грибы, да к белой горячке!..
– А ребенок наш – точно в папу, – подначила Девушка. – Вечно всем недовольна, весь мир – говно и прочее. Стопроцентная генетика!
– Да нет, просто родственность душ, – смущенно поправил я.
– Лучше расскажи, как вы ее из роддома забирали, – профессионально сменила тему Вета.
– Да что тут рассказывать… Я вспомнил – что чувствуют, уходя в армию.
Это была правда. Хотя армии отходят два года жизни, а ребенку придется отдать всю оставшуюся, иначе халтурно получится.
В роддоме я пребывал в некоторой досаде, поскольку привезенный нами поздравительный букет заметно уступал в помпезности букетам «конкурентов», окружающих нас в пункте выдачи матерей с детьми. От истомы ожидания поползли мерзкие слухи – дескать, надо выкуп какой-то дать медсестре, денюжку куда-то засунуть, мол, нельзя без денюжки, раньше-то завсегда денюжку давали. Пришлось вынимать пятьсот рублей, породив новую заботу – конвертик. Его следовало раздобыть. Нельзя же денюжку прямо так давать, надобно ее в конвертик сперва запихнуть, оный конвертик потом медсестре и всовывать.
«Нормально, – думаю, – две штуки баксов пробашляли, а теперь еще медсестер задабривать».
Через минуту вернулась довольная maman.
– У них тут все предусмотрено, – доложила она, показывая нам почтовый конверт. – Я вышла. Вижу, у гардероба нянечка сидит. Я – к ней. Так и так. У
От такой предусмотрительности меня еще больше затошнило.
Дальнейшая процедура прошла в лучших традициях, присущих различного рода церемониям – актам рождения, смерти, свадьбам и вообще всему, что, так или иначе, касается документов, оформляемых через ЗАГС. В заветных дверях показалось трио в составе моей жены и двух «служительниц культа» в белых халатах. На руках одной из них было оно .
– Ну? Который отец? – спросила она.
Кто-то из присутствующих легонько подтолкнул меня в спину.
– Принимайте, папаша!
Я принял. Как и положено – на грудь.
Очень быстро сунули денюжку, зашумели, зашуршали цветочной оберткой, видеокамера задвигалась туда и сюда. Помню еще счастливое прекрасное лицо Девушки, как мама ее сказала: «Ну все, пошли», и как никто никуда не пошел, maman шепнула о чем-то дяде Коле, и он угукнул в ответ, maman снова шепнула и он сказал: «Да я понял, понял!», девочка на моих руках тонула в верхней одежде, я не знал – как спасти ребенка, он был крайне уязвим. Крайне. Почти как я. Нас практически ничто не отличало друг от друга. Огромный джип тестя поместил всех; Девушка сидела у меня на коленях. Ехать предстояло от силы минут десять. Мои нервы тихо гудели, словно высоковольтные линии электропередачи. Смертельно хотелось выпить. Выпивка ждала нас дома. И закуска тоже. Но с порога, разумеется, никто не нальет. К счастью, меня попросили сгонять за картошкой. Я пулей выскочил в магазин. Кроме картошки, купил бутылку пива, которую благополучно высосал по дороге обратно. Не успел перешагнуть порог, как огласили задание номер два:
– Ой, из головы совсем вылетело! Овощей почти нет. И хлеба.
– Отлично! Отлично! Сейчас все будет!
Я освоил вторую бутылку пива, не забыв купить овощи и хлеб. Мне становилось ощутимо легче. Но раздеваться не пришлось.
– Слушай, – сказала Девушка, – извини, я только сейчас поняла – у нас туалетная бумага закончилась. Совсем.
И только после того, как третья бутылка пива ознаменовала собой приобретение туалетной бумаги, я смог усесться со всеми за стол, абсолютно здраво ощущая, какой необычный сегодня день. За что пили первую, не помню – папа Девушки опрокинул фужер вина в тарелку с вареным картофелем; это обстоятельство заслонило собой формулировку тоста. Второй тост произносил я.
Вот что я сказал:
– Дамы и господа! Позвольте мне торжественно объявить полное наименование нового члена (или лучше сказать – участницы) нашей большой семьи. Девочка получит фамилию моей жены…
По лицам собравшихся невозможно было понять – одобряют они это решение или нет. Все внимательно слушали.
– А имя ей дается…
Секундная пауза. И-и…
– Клеопатра!
От смеха у Девушки случилась легкая истерика.
Шутка, кажется, удалась.
Я подождал, пока все угомонятся, и закончил: