Позволь мне решить
Шрифт:
– Как будто моими руками…
– Нет, Велегор, - шёпотом отозвался Януш, хватая и стискивая его пальцы, - ты бы никогда не сделал подобного! Мог бы, но не сделал. А Хетаг не мог – но сделал, выкрав принадлежавшее тебе. Это удел слабых, завистливых и трусливых! А это уж точно не про тебя сказано, - грустно улыбнулся лекарь, получив в ответ такую же невесёлую и совсем не детскую улыбку.
Дворец их встретил могильной тишиной. Даже стража у внутренних дверей – без шлемов, с перепачканными коричневыми разводами лицами – расступилась перед ними бесшумно, едва завидев посланного поутру гонца. Тот, против обыкновения, сдавать их отсутствующему дворецкому или придворному лакею не стал, даже
Стража у дверей пропустила их беспрекословно: один из воинов узнал барона Януша, и молча посторонился, позволяя лекарю с сыном войти внутрь. Януш удивляться не стал, даже когда дверь за их спинами закрылась с тихим щелчком, и они оказались в залитых полумраком королевских покоях, где царил полнейший хаос: на полу, в разводах чёрного пепла, лежали в беспорядке бумаги, вещи, порванное бельё, сломанная мебель и осколки битого стекла, залитые коричневой коркой подсохшей крови.
Из соседней комнаты – спальни – доносились глухие сорванные рыдания и невнятные звуки, изредка прерываемые коротким мужским кашлем.
Януш крепче прижал к себе сына и прошёл внутрь.
Первым, кого он увидел, был сэр Эйр. Рыцарь стоял у окна спиной к тусклому свету, с трудом пробивавшемуся через полуспущенные портьеры, и смотрел в пол. При появлении Януша с Велегором он молча поднял на них глаза, но с места не сдвинулся и ни звука не проронил.
Король Нестор Ликонт сидел в кресле у кровати, уронив тяжёлую голову на правую, стальную, руку. Левой он бездумно гладил голову рыдающей Кассандры. Девочка содрогалась всем телом, то закрывая заплаканное, опухшее от слёз лицо ладонями, то с воплем отрывая их и принимаясь бормотать что-то глухое и невнятное. На полу, прижавшись к отцовской ноге, сидела маленькая Каллиста, и тёмные глаза её были совершенно сухи. Она кусала губы, нервно тискала родительскую штанину, куталась в тёплый плед, шмыгала захолодевшим, потёкшим носом, но на бледном лице её Януш не увидел слёз.
Наконец чужое присутствие заметила Кассандра. Девочка узнала его тотчас; что-то бессвязно выкрикнула, затем собралась с силами и вытолкнула почти внятно:
– Барон Януш! Мама говорила, вы лекарь! Вы её спасёте, правда?! – и вновь взорвалась неконтролируемыми, и уже почти сухими – за несколько часов выплакала всё – рыданиями.
Януш медленно отпустил Велегора, шагнул к постели. Увидел то, чего боялся…
…Королева Марион была мертва уже несколько часов. Он видел это по серой коже, по тёмным кругам под полуприкрытыми веками. По безжизненной, неестественной позе; по разбросанным на подушках волосам, утратившим свой живой блеск и волнистую упругость…
По запаху. По обширной кровавой ране на животе, которую небрежно прикрыли широкой атласной накидкой. Тонкая ткань уже пропиталась кровью, так что Януш даже видел края рваной ткани корсета. Били мечом; били наверняка.
– Папа, - медленно произнёс Велегор.
Януш едва расслышал. Дрогнувшие ноги не держали – он опустился рядом с кроватью, схватил ледяную руку. Лишь сейчас его заметил Нестор Ликонт; заметил, но не произнёс ни звука. Король знал, что просить лекаря о помощи уже поздно; как знал он и то, какие чувства друг испытывал к его жене. И если после ночи резни во дворце Нестор хотел примерно наказать Януша при первой же возможности – за всё, в чём лекарь был, по его мнению, виновен – то после смерти Марион это утратило всякий смысл.
Мстить было некому. Лорд Матиас погиб, когда его отряд зажали в лабиринте: со стороны выхода – ночные твари, со стороны дворца – подоспевший королевский отряд во главе со спешившим к семье Нестором. Марион
В темноте схватка оказалась быстрой и яростной: все против всех. Когда с отрядом Матиаса было покончено, и они вступили в бой с ночными монстрами, один из королевских рыцарей обнаружил и вывел из лабиринта обеих принцесс. Ближе к рассвету все исчадия вдруг вспыхнули чёрным пламенем и осыпались воинам под ноги горстями липкого пепла. Нестор велел тотчас вынести из лабиринта тела всех наёмников предателя Матиаса – и сжечь. Сам король вернулся к дочерям, и лишь тогда услышал от девочек историю их с королевой побега. То, что тело Марион по-прежнему осталось в подземных туннелях, привело Нестора в исступление, но страшная правда подтвердилась достаточно быстро: воины, которым поручили избавиться от тел, нашли мёртвую королеву в числе погибших.
Марион занесли обратно в опочивальню, подземный ход закрыли, свидетелям велели держать рот на замке. Всё же именно сэр Эйр послал гонца к Янушу, поскольку сам Нестор думать о чём-либо отказывался.
Даже о своих детях, на которых так внезапно обрушился весь ужас прошедшей ночи и смерть матери. И если Кассандре удалось избежать вида её гибели, то маленькая Каллиста видела всё своими глазами – Марион слишком поздно оттолкнула дочь от себя. Страшное видение подействовало на девочку странным образом: его образ отравлял неокрепшее сознание капля за каплей, проникая внутрь вместе с разрушительной жестокостью смерти. И рядом не было никого, кто бы помог ей правильно понять и принять эту новую сторону жизни.
– Папа, - снова позвал Велегор.
Порой Януш пытался понять, отчего он так любит эту женщину. Он не мог назвать Марион ни образцом добродетели, ни верхом совершенства. Увы, судьба обошлась с ним особенно жестоко: он полюбил её недостатки, и именно в тот момент, когда они казались ему достоинствами. Как давно это было…
…Кассандра в очередной раз вскинула голову, останавливая мутный взгляд уставших глаз на Велегоре. Какое-то время она смотрела на него, затем вновь закрыла лицо руками, принимаясь всхлипывать. На полноценные рыдания сил у неё уже не хватало: её горе тоже оказалось безутешным. Нестор в своём страдании оставил мучения старшей дочери без всякого внимания, позволяя ей зайтись в истерике и постепенно выплакать весь запас слёз, выговорить все невнятные причитания, и в конце концов осесть у отцовского кресла прямо на пол.
Януш сжал ледяные пальцы, провёл рукой по плохо отмытому, всё ещё с коричневыми разводами лицу, пригладил непривычно гладкие тёмные волосы. Лицо Марион было спокойным, и вместе с её умиротворённостью успокоился и он. Даже нашёл в себе силы оторвать взгляд от королевы и перевести его на короля.
Нестор смотрел в пол. Он не замечал страдающих детей, не осознавал чужого присутствия в супружеской спальне. Не поднимал тяжёлых век. Даже не смотрел на мёртвую жену, мать своих детей и верного соратника на полях сражений. Ему не нужно было смотреть – она стояла перед его внутренним взором, прекрасная, как в первый год их знакомства, сильная, как в день их первой встречи, но самое главное – живая…
И Януш внезапно понял, что не знает, каково это – потерять любимую женщину. Марион оставалась трепетным и дорогим его памяти образом, и он любил бы её всегда, до самой смерти – но она была чужой женой. Не его будни она украшала своим присутствием, не его горести разделяла, не его постель грела своим телом, не его детей родила, не его радости приумножала…
И он не знал, каково это – лишиться всего этого. Зато это прекрасно знал его лучший друг, король Нестор Ликонт. И Януш чувствовал его боль так же, как если бы он чувствовал свою. И, пожалуй, в этот миг отдал бы многое – не ради себя, ради него…