Позывной "Калмык"
Шрифт:
Анька решила, что кашу маслом не испортишь, да как гаркнет на мужиков и до того стоящие как солдаты — навытяжку.
— Где рогожка? — оглядела злобных взглядом кошачьих жёлтых глаз всех троих.
— Ик.
— Рогожка где?
— Эвон. Туточки, — один из мужиков, судя по долгой бороде — самый главный, приоткрыл фальш-панель и из вентиляционного отверстия рядом с дымоходом достал кусок овчины.
— Донерветер! — возопил Блок увидев её. Овчина тлела, воняла палёной шерстью и искры посыпались, когда её из дымохода мужик извлекал.
— Что это! —
— Выстужат сильно. В дырку эту. Чтобы не замёрзнуть мы и затыкаем.
— Что это, Михаил Иванович? — из-за спины мужиков появился высокий дядька в сером поношенном сюртуке с прожжённым в двух местах рукавом.
— Вентиляция, Ваше Высокопревосходительство. Некоторые растворы воняют преизрядно…
— Сорок плетей каждому. Вам же, господин аптекарь, надлежит написать рапорт лейб-медику Государя.
— Помилуй, Вашество! — бросились на колени дровоносы. И поползли к Блоку на коленях, вздымая руки.
— Пятьдесят плетей и рассчитать. Александр Андреевич! — Блок повернулся к Щербинину, — проведите инструктаж пожарной команды, печников и дровоносов. Сюда приведите и в эту рогожку всех носом натыкайте.
Золотые начали разбегаться, как тараканы, когда хозяин свечу зажигает.
— Благодарю вас, Анна Тимофеевна, должник ваш. В случае нужды обращайтесь…
— Нет. Ваше Высокопревосходительство.
— Что нет? Не понимаю вас, госпожа Серёгина.
— Я говорю, что во сне моём были две картинки. Где можно увидеть портрет Кутузова? — Анька растерялась. Не знала правильно ли поступает, вроде нашли причину пожара и виновников даже, но ведь Сашка говорил про зал с портретом Кутузова. Ну, почему эти тупые царедворцы золотые его не согласились взять.
— Это «Фельдмаршальский зал» на третьем этаже рядом с «Петровским залом», его только в этом месяце доделал Монферран, — опять подозрительно стал смотреть на Аньку гофмейстер.
— Ведите.
— Хм. Что ж, у меня приказ императора. Следуйте за мной, госпожа Серёгина.
Шли долго. Как люди живут в этих дворцах, тут запутаешься и заблудишься, а ещё устанешь ходить. Ну, да и это не самая главная беда. Тут везде люди. Это не дом, а рынок какой-то, в каждом зале почти люди и у многих дверей стоят гвардейцы. Захочешь побыть один, книгу почитать, кофею выпить, а кругом люди шастают. То ли дело в их тереме, там кроме Машки и не шастает никто, да и она не особо. Есть у неё своя комната, там большую часть времени и проводит. Тоже книжки читает.
Наконец, через очередную анфиладу комнат, с гвардейцами у дверей, дошли до этого «фельдмаршальского зала». Тут опять гвардейцы в белых мундирах по двое у каждой двери с ружьями. А по залу офицер гвардейский расхаживает. Зал огромный. И на стенах справа огромные картины батальные, а слева, ну, и справа тоже, как Сашка и говорил, портреты фельдмаршалов в нишах между огромных белых колонн, вверху золотыми узорами украшенными. Зал совершенно пустой, ни одного стула или дивана. Зачем вообще такая комната в доме нужна. В нишах портретов фельдмаршалов было шесть, а в двух
— Это для будущих полководцев оставлены Монферраном места, — пояснил Блок, переминающийся с ноги на ногу, видимо хотел на горшок, но не бросишь же эту купчиху непонятную.
— А где здесь печи, Александр Иванович? — покрутила Анька головой.
— Печи? Я же просил обращаться ко мне Ваше Высокопревосходительство. Ну, хотя ладно, давайте без чинов. Александр Иванович, так Александр Иванович. Печи этажом ниже, а здесь только дымоходы. Тепло…
— Где?
— Хм, понятие не имею. Сейчас позовут истопника.
— А можно стул, ноги гудят.
— Хм, любезный, принеси стул из Петровского зала, — вокруг них целая толпа крутилась. Одному из них Превосходительство и гаркнул. Стул принесли быстро, а истопника не очень. И от него преизрядно так водочкой попахивало и на физии следы красные и глаза соловые.
— Спал, мерзавец. Пьян к тому ж! Сорок плетей! — серьёзный дядька этот гофмейстер.
— Подождите. Успеете с плетями. Где тут дымоходы в стенах? — остановила Анька подскочивших гвардейцев в белых мундирах.
— Ну, туточки вот у Кутузова с обеих сторон. Тама ещё… Вона на балконе видны решётки, тама воздух тёплый дует, — мигом протрезвевший мужик, с куцей раздвоенной бородкой, ткнул пальцем в один из занавешенных портретов, ну, рам, а после на красивый с балясинами всякими балкончик нависающий над всем залом.
— Ваше Высокопревосходительство, нужно осмотреть дымоходы… у портрета Кутузова, — набравшись смелости, выпалила Анька. Не может же её Сашка ошибаться.
— Это как? В ту дырку заглянуть на балконе? — поморщился Блок. Анька прямо чувствовала, что этот золочёный превосходительство хочет от неё отделаться, нашли же причину пожара. Чего ещё. У него дел полно. Сегодня в Большой вечером идти, там одна из балерин кордебалета… Хм.
— Александр Иванович?
— Александр Андреевич, найдите человека с лестницей пусть посмотрит, что там за решёткой на балконе, — Я подойду через десяток минут.
Ну, точно на горшок побежал, решила Анька и ошиблась. Гофмейстер и точно вернулся через десять минут, но не один, а с Государем. Тот был по-прежнему в том же зелёном мундире с эполетами и аксельбантами.
К этому времени лестницу нашли. Решётку вскрыли, и тот самый полупьяный истопник уже нырнул в неё, только ноги наружу торчат.
— Что там?
— Здравствуйте, Ваше императорское Величество, — присела от испуга Анька.
— Госпожа Серёгина? Мне доложили, что вы уже нашли причину пожара. Сбылся сон. Благодарю вас, будете награждены. А сейчас, что происходит? — говорил Николай по-французски, потом опомнился и на русский перешёл.
— Ваше императорское Величество. Во сне было две части. Вторая про портрет Кутузова. За ним причина пожара, — как в прорубь бросилась Анька, ну не может её Сашка ошибаться.
— Что там? — гаркнул Николай на пьяненького истопника.