Позывной «Везунчик»
Шрифт:
– Когда начался налет, я спал. Потом раненых выносил, вагоны тушил, людей отводил. Алексея Везунова не видел. Что он делал, не знаю. Но, судя по всему, он бочки с керосином старался откатить в лесок. Если бы они рванули, всю станцию бы разнесло.
– И как вы его нашли?
– Пошел искать и нашел. Он в воронке лежал. Тут Алексей невольно запнулся и сидящий напротив человечек, конечно же, заметил это.
– Что – то еще вспомнили, товарищ младший лейтенант?
– Нет, ничего. Просто на душе тяжело очень, товарищ майор. Это ведь был наш первый день на войне, и вот я жив, а Лешка погиб.
– Понимаю, батенька. Понимаю. А вот, скажите, кто мог видеть, куда младший лейтенант Везунов документики положил? Вы то, батенька, спали, следовательно, видеть не могли. Или не спали?
– Спал. Но куда если не в вещмешок? При нем документов не было. И сестричка смотрела, не было.
– Так – то оно так. Но и проверить нельзя. Сестричка подошла, когда ты, младший лейтенант уже рядом с Везуновым был. Или не так?
Неожиданный переход на «ты» смутил Алексея, но решив не обращать на это внимание, он постарался ответить как можно более искренно. – Вы правы, товарищ майор. Сестричка позже подошла. Но вещмешка не было.
– А где, кстати, твой вещмешок, товарищ младший лейтенант? И документики покажи свои. А то все говорим, говорим, а документики твои я так и не увидел.
Глазки буравчики впились в него, но Алексей с честью выдержал этот взгляд.
– Мой вещмешок тоже в сгоревшем вагоне остался, а документы вот, пожалуйста.
Никогда еще его документы не осматривали столь тщательно. Маленькие глазки буравчики вглядывались в каждую букву, каждую цифру. Искали за что зацепиться и не найдя, начали с особой тщательностью рассматривать лицо Алексея.
– Ну а ты, товарищ младший лейтенант, как без вещей то? Девушки фотография, или там ценности какие? И у друга твоего, кстати, были какие ценные вещи?
При упоминании о «ценностях» Алексей внутренне напрягся. Выходит не просто так появился здесь этот майор? Но как Леховцев так быстро узнал, что он, Алексей Горчаков, «погиб»? Хотя, мог, конечно. И тут он решил хоть немного, но отомстить Леховцеву. – Ценные вещи? Были вообще-то.
Взгляд сидящего напротив человека напрягся. И весь он словно подобрался для прыжка. – Так о каких ценностях идет речь? – чуть привстав из-за стола, глухим от волнения голосом спросил майор.
– Газета у меня там осталась, товарищ майор, с речью товарища Сталина. Ну та, которую, он в самом начале войны произнес, которую в «Правде» напечатали. Где теперь такую газету достать, не знаю.
– Газета, говоришь. Ну, ну. Такая газета и впрямь ценность. Молодец младший лейтенант. Хороший из тебя защитник родины получится. Жаль друг твой погиб. Вместе бы вы столько фашистских гадов уничтожили.
Алексею на миг стало страшно. Даже голова закружилась. Но он продолжал все так же преданно смотреть на сидящего перед ним мужчину и это помогло. Буравчики спрятались в глубину глаз, и взгляд майора стал вдруг похож на человеческий.
– Ты где вырос то? В Ленинграде кажется? Я сам из тех мест. Из Сестрорецка.
– А я с Васьки, ну, с Васильевского. Васька с Васьки. Беспризорничал, потом в детдом попал, ну а потом в летное поступил.
– А Беглов потому
– В самую точку попали, товарищ майор. С детдома раз десять сбегал пока мальцом был, ну, а потом перестал. За ум взялся, учиться хорошо начал, в летную школу поступил.
Вопросы сыпались один за другим, но столько раз слушая рассказы друга о босоногом голодном детстве, Алексей без запинки отвечал на них.
– А такого, капитана Леховцева, знаешь? Может, слышал, что о нем?
– Вроде слышал. Лешка говорил что – то, но я не помню. А что случилось – то?
– Да так, ничего особенного. Дружили они с капитаном. Вот он и в расстройстве, что друг погиб. Ну, да ладно. Пойдем, подброшу тебя в часть. Там комэск новый. Погиб наш Тимофей Иванович. Геройски погиб. Теперь там подполковник Бахрушев.
– Николай Петрович? – невольно воскликнул Алексей.
– Да, а ты что, знаком с ним? – удивленно вскинув брови, поинтересовался майор Дробот.
Знаком! Да ведь Бахрушев был лучшим другом его отца! Знал его, Алексея, с самого раннего детства. И как он теперь явится к нему под чужой фамилией?
– Да ведь его все знают, Бахрушева. Мы ведь по его учебнику учились, и полеты его разбирали. Он ведь один из лучших! – ответил Алексей.
– Ну да, ну да. Бахрушев он такой. Вот и будешь теперь с живой легендой летать. Смотри, не оплошай.
– Я постараюсь, товарищ майор. А можно вопрос?
– Валяй. Что там у тебя?
– Мне бы с другом попрощаться. Можно?
– Иди. Полчаса у тебя. Спросишь у похоронной команды, они покажут.
Никогда еще Алексею не было так паршиво на душе. Ведь, получается, предал он друга! И как с этим жить дальше?
– Да так и живи! Вот как сможешь, так и живи!
Резко обернувшись, он увидел ту самую девчонку санитарку из поезда. Она что-то еще кричала вслед убегающему красноармейцу, но ему показалось, что она ответила на мучивший его вопрос. Да, он будет жить и воевать за двоих. Будет сбивать фашистских гадов за себя и за Ваську Беглова. Выхода у него другого нет. Только так он сможет избавиться от чувства вины перед другом. Но была еще одна мысль, не дававшая ему покоя. Таня! Ведь рано или поздно она узнает о его гибели. Сообщить, что он жив? Нет, нельзя! Леховцев должен быть уверен, что Алексей Везунов мертв. Только это защитит Таню. Не сейчас, позже он обязательно свяжется с ней. Но это будет потом. Не скоро, но будет, обязательно будет.
Сидя в кузове полуторки, Алексей всматривался в проносившиеся мимо пейзажи войны. И хотя небо оставалось таким же голубым, деревья все так же стояли ровной стеной, а солнце то и дело проглядывало из-за облаков, все равно это был уже не мирный, довоенный пейзаж. Изредка попадались груженные вещами повозки. Хмурые детские и женские лица провожали их полуторку настороженными взглядами. Война гнала людей из родных мест, и Алексей чувствовал себя ответственным еще и за это. Держа в своей руке руку погибшего друга, он поклялся отомстить и сейчас еще раз мысленно повторил эту клятву. Вскоре повозок и людей с груженными тачками стало так много, что полуторка еле двигалась по узкой дороге. Все это могло значить только одно: война подошла вплотную к этим местам.