Позывные дальних глубин
Шрифт:
До глубокой ночи засиделись они в кухоньке за столом, монах и врач, спасший на своем веку не одну живую человеческую плоть и душу, и командир подводной лодки, который при иных обстоятельствах так же должен был спасать подчинённых ему людей. Им было о чём поведать друг другу в этом противоречивом, сложном мире, в котором оба они пребывали.
За окном всё так же неистово плясала метель, выл ветер. Но это уже не имело никакого значения. Кризис миновал, и спокойно спал ребёнок.
29
Степка выздоравливал на удивление быстро. На пятый
Тёщу по поводу Стёпкиной болезни Непрядов решил не беспокоить. Хотел было послать ей телеграмму, но потом передумал, опасаясь обычных женских упрёков с её стороны. Думал, что примчится «старая кошёлка», наделает шума, будто за её внуком попросту недоглядели, сделали что-нибудь совсем не то и не так, как надо. «Хоть и сама врач, но подозрительна и ревнива, как и все без ума любящие своих внуков бабки», рассуждал Егор. Главное, к началу занятий в школе они вполне успевали вернуться живыми — здоровыми. А там уже, надеялся Егор, можно будет ей обо всем спокойно рассказать. Ведь Стёпка чувствовал себя уже достаточно хорошо, и потому нетрудно будет доказать, что ничего страшного с ним просто не могло произойти. Отец и сын были в этом согласны.
За день до возвращения в Ленинград дед напомнил Егору, что надо сходить на погост и навестить могилу бабки, Евфросинии Петровны. Это был их семейный ритуал памяти, который непременно совершался, как только Егор наведывался в Укромовку. На этот раз к ним присоединился и Стёпка.
Он уже достаточно крепко держался на ногах, и его не боялись выпускать на улицу.
А денёк выдался морозным, наполненным хрустально-прозрачным, бодрящим воздухом, который хотелось пить по глоточку, как холодную минеральную воду. Как только Непрядовы сошли с крыльца, тотчас за ними увязался их вездесущий пёс. Нутром чуяла, тварь Божья, что без неё нигде не обойтись.
Погост, утопавший в снегах, начинался неподалеку от дома. Нужно было миновать храм, свернуть за звонницу, а там уже начиналась протоптанная в снегу дорожка, прямиком уводившая к могильным холмикам.
Непрядовы шли гуськом. Фрол Гаврилович медленно и чинно брёл впереди, опираясь на посох и метя снег полами рясы. А перед ним с рычанием и лаем из стороны в сторону метался Тришка. По долгу собачьей службы он рьяно распугивал нахальных ворон, которые, нахохлившись, восседали на могильных крестах.
У бабушкиной могилы все трое остановились. Дед, как полагается, прочитал молитву. Егор со Стёпкой в молчаливом почтении выслушали её, стоя с непокрытыми головами. Потом дед принялся рассказывать своей «несравненной голубице, свято мученице Евфросиньюшке» о том, как живётся-можется без неё, что поделывают они, а ещё поведал, что приключилось с её правнучком, который теперь снова здоровёхонек и стоит рядом.
— Разве прабабушка слышит нас? — недоверчиво вопросил Стёпка, тронув отца за руку.
Непрядов на это лишь снисходительно улыбнулся, но дед сказал:
— А как же! Не только слышит, но и видит с высоты небесной.
Стёпка на всякий случай задрал голову кверху, но ничего там не увидел, кроме ослепительно голубого неба, да с криком кружившегося воронья, которое вспугнул неутомимый Тришка. Со слов прадеда Стёпка уже знал, какой мученической смертью во время прошлой войны умерла его прабабушка. Многое знал он и о своих предках, чей прах покоился под плитами у стен храма.
Непрядов понимал, ради чего дед водил их сюда с таким постоянством и настойчивостью. Конечно же, он желал, чтобы эта заветная тропка, что вела к заветным могилам, навсегда запомнилась бы и внуку, и правнуку. А уж когда не станет на свете его самого, чтобы продолжали Егор со Стёпкой ходить на это священное место, не забывая родных своих.
— Знаешь, дед? Вот стою я здесь и думаю, что смерти, в известном смысле, все-таки не существует, — сказал Егор. — Во всяком случае, человеческая мысль нетленна. В пространстве она не исчезает.
Продолжая опираться на посох, старик повернул голову в сторону внука.
— Ты безусловно прав, — сказал он. — Христос воскрес из мертвых, смертию смерть поправ. И этим всё сказано. А вам обоим, тебе и Стёпушке, надобно всегда помнить предназначение своё. Отчасти и в том смысле, что ты сказал…
— А что, разве оно какое-то особое?
— У каждого человека своя стезя, — продолжал старик. — Все мы грешны и смертны в этом мире. Но есть на Руси как бы коренные, бессмертные рода. Наш вот, Непрядовский, к таковым как раз принадлежит. И не знатностью, не богатством славен он, а токмо служением Отечеству, святой православной вере наших предков. В том сила и бессмертие его. Великие испытания выпадают всем нам. То сам Господь вопрошает: а готов ли ты, человече, до конца пройти отмеренный тебе путь и сполна испить горькую чашу страданий «за други своя»? И каждый из нас ищет свой ответ, прегрешая и каясь, но ободряясь в свершении правых дел.
— Всё в нашем роду сдвинулось и перепуталось, — сказал Егор, припоминая былое. — Я вот все думаю: а понял бы нас отец, пошёл бы сейчас на погост вместе с нами, останься он живым на той войне?
— Отчего ж не понять и почему бы не пойти? — сказал дед с такой уверенностью, словно не было меж ним и отцом долгих лет размолвки, серьёзных расхождений во взглядах на жизнь, в приверженности каждого своим идеалам. — Что ни говори, а свет разума исходит на нас, грешных, лишь со временем. Ведь и мысли-то наши, постоянно возникая, блуждают в голове до тех пор, пока не обретут истину. Господь всем для неё оставляет путь открытым. Я никогда не осуждал сына своего, но всегда лишь печаловался о нём. Этот ведь не только ты сейчас стоишь передо мной. Это значит, что и Степан, единокровный сын мой, сам третей стоит меж нами.
— Но ведь мы все такие разные, — сомневался Егор, в душе тем не менее восхищаясь простотой и ясностью дедовой мысли.
— Так и должно быть, — утверждал старик. — Непрядовы всегда были не только священниками, но и воинами. Только никогда… — дед воздел к небу перст, как бы клянясь, — никогда средь них не находилось лжецов, негодяев и трусов. А если и заблуждались в чём, так ведь не от злого умысла. И Бог нам всегда был судьёй. Пускай хоть гром праведный с небес, хоть вселенский потоп, а мы стояли на этой земле и стоять будем всегда.