Позже
Шрифт:
– Ладно.
– Она меня немного пугала.
– Успокойся, мама.
Она провела рукой по волосам и между делом дернула челку.
– Это так несправедливо. Все, что с нами случилось... все, что происходит сейчас... это какая-то гребаная херня!
– Она взъерошила мне волосы.
– Ты этого не слышал.
– Да, я ничего не слышал, - сказал я. Потому что все еще злился, но она была права. Помните, я говорил, что в романе Диккенса полно нецензурщины? Знаете, почему люди читают такие книги? Потому что они радуются, что с ними не происходит подобное дерьмо.
– Я жонглирую купюрами уже два года и ни разу ни одной не уронила. Иногда мне приходилось кидать маленьких,
– Да, да, да, - сказал я, думая, что это вызовет улыбку. Но этого не произошло.
– Но теперь… - Она еще раз дернула свою челку, заставив волосы слипнуться.
– Теперь полдюжины счетов должны быть оплачены сразу и сейчас, и чертова Служба внутренних доходов[30] возглавляет стаю. Я тону в море красных чернил, и я ожидала, что Реджис меня спасет. А этот сукин сын взял и умер! В пятьдесят девять лет! Кто умирает в пятьдесят девять лет, если только не имеет ста фунтов лишнего веса и не употребляет наркотики?
– Люди, больные раком?
– Спросил я.
Мама слабо фыркнула и опять дернула свою бедную челку.
– Полегче, Ти, - пробормотала Лиз. Она положила ладонь на мамину шею, но я не думаю, что мама это почувствовала.
– Книга может нас спасти. Книга, книга, и ничего, кроме книги.
– Она дико рассмеялась, что напугало меня еще больше.
– Я знаю, что он написал всего пару глав, но больше никто об этом не знает, потому что он не разговаривал ни с кем, кроме моего брата, пока Гарри не заболел, а теперь со мной. Он не делал набросков и не делал записей, Джейми, потому что говорил, что это сковывает творческий процесс. И еще потому, что ему не нужно было этого делать. Он всегда знал, куда движется.
Она снова взяла меня за запястье и сжала так сильно, что остались синяки. Я видел их позже той ночью.
– Он все еще может знать.
10
Мы заехали в Тэрритаунский «Бургер Кинг», и я, как и было обещано, получил огромный гамбургер. И еще шоколадный коктейль. Мама не хотела останавливаться, но Лиз настояла.
– Он растет, Ти. Ему нужна еда, даже если ты этого не понимаешь.
За это она мне нравилась, и за кое-что еще, но было и то, за что она мне не нравилось. Серьезные вещи. Я до этого доберусь, буду вынужден это сделать, но пока давайте просто скажем, что мои чувства к Элизабет Даттон, детективу 2-го класса, Нью-йоркского полицейского департамента, были сложными.
Она сказала еще кое-что, прежде чем мы добрались до Кротона-на-Гудзоне, и я должен об этом упомянуть. Она просто поддерживала разговор, но позже (я знаю, опять это слово) это оказалось важным. Лиз сказала, что Бомбила наконец-то кого-то убил.
Человек, который называл себя Бомбила, в последние несколько лет время от времени появлялся в местных новостях, особенно на «Нью-Йорк-Ван»[31], который мама смотрела почти каждый вечер, пока готовила ужин (а иногда и пока мы ели, если это был день интересных новостей). «Царство террора»[32] Бомбилы - спасибо, «Нью-Йорк-Ван» за идиому - на самом деле началось еще до моего рождения, и он был своего рода городской легендой. Знаете, как Слендермен[33] или Крюк, только с взрывчаткой.
– Кого?
– Спросил я.
– Кого он убил?
– Как скоро мы туда доберемся?
– спросила мама. У нее не было ни малейшего интереса к Бомбиле; у нее была своя рыба, которую нужно было поджарить.
– Парня, который совершил ошибку, пытаясь воспользоваться одной из немногих оставшихся на Манхэттене телефонных будок, - сказала Лиз, игнорируя мою мать.
– Саперы считают, что бомба взорвалась в ту же секунду, как он снял трубку. Две динамитные шашки…
– Нам обязательно об этом говорить?
– спросила мама.
– И почему все эти чертовы светофоры красные?
– Две динамитные шашки, приклеенные скотчем под маленьким выступом, куда люди могут класть сдачу, - продолжала Лиз, ничуть не смутившись.
– Надо отдать ему должное, Бомбила - изобретательный СУКИН сын. Они собираются собрать еще одну оперативную группу - уже третью с 1996 года, - и я постараюсь в неё попасть. Я уже была в последней, так что у меня есть шанс, я могу поучаствовать сверхурочно.
– Зеленый свет, - сказала мама.
– Двигай.
Лиз нажала на газ.
11
Я все еще доедал картошку фри (к тому времени уже остывшую, но я не возражал), когда мы свернули на маленькую тупиковую улочку под названием Булыжный переулок. Возможно, когда-то здесь и были булыжники, но теперь здесь был просто гладкий асфальт. А вот дом в конце переулка представлял собой настоящий Булыжный коттедж. Это был большой каменный дом с причудливыми резными ставнями и мхом на крыше. Вы слышите меня, мхом. С ума сойти, да? Там были ворота, но они были открыты. На столбах ворот, из того же серого камня, что и дом, висели две таблички. Одна гласила: НЕ НАРУШАЙТЕ ГРАНИЦЫ, МЫ УСТАЛИ ХОРОНИТЬ ТЕЛА. Другая, с изображением рычащей немецкой овчарки, гласила: БЕРЕГИТЕСЬ БОЙЦОВОЙ СОБАКИ.
Лиз остановилась и посмотрела на мою мать, подняв брови.
– Единственное тело, которое Реджис когда-либо хоронил, был его любимый попугай Фрэнсис, - сказала мама.
– Назван в честь исследователя Фрэнсиса Дрейка. И у него никогда не было собаки.
– Аллергия, - сказал я с заднего сиденья.
Лиз подъехала к дому, остановилась и выключила мигалку на приборной панели.
– Двери гаража закрыты, и я не вижу машин. Как думаешь, здесь есть кто-нибудь?
– Никого, - ответила мама.
– Его нашла экономка. Миссис Куэйл. Давина. Она и садовник на полставки составляли весь его штат. Милая женщина. Она позвонила мне сразу после того, как вызвала скорую. Скорая помощь навела меня на мысль, а уверена ли она, что он действительно мертв, но она сказала, что это так, потому что, прежде чем работать на Реджиса, она работала медсестрой в доме престарелых, но, как бы там ни было, он все равно должен был сначала попасть в больницу. Я велела ей идти домой, как только тело заберут. Она была очень напугана. Она спросила о Фрэнке Уилкоксе, бизнес-менеджере Реджиса, и я сказала, что свяжусь с ним. Со временем я это сделаю, но в последний раз, когда я разговаривала с Реджисом, он говорил мне, что Фрэнк и его жена находятся в Греции.
– А пресса?
– спросила Лиз.
– Ведь он был автором бестселлеров.
– Господи, я не знаю, - мама дико огляделась, словно ожидая увидеть репортеров, прячущихся в кустах.
– Я никого не вижу.
– Возможно, они еще не знают, - сказала Лиз.
– Если они узнают, если услышат по радиосвязи, то сначала поедут за полицейскими и медиками. Тела здесь нет, значит, и новостей тоже. У нас есть немного времени, так что успокойся.
– У меня есть брат, который, возможно, будет жить в спецучреждении в течение следующих тридцати лет, и мальчик, который, возможно, захочет когда-нибудь поступить в колледж, так что не говори мне, чтобы я успокоилась. Джейми, ты его видишь? Ты ведь знаешь, как он выглядит?