Прах человеческий
Шрифт:
– Черная планета! – придя в себя, воскликнул коммандер. – Ну и воняет же здесь!
– Воздух немного застоялся, – ответила Валка, значительную часть жизни проведшая в более удушливом климате, в руинах и склепах.
– Прошу прощения у вашей светлости, – снова поклонился Каффу. – Мне сообщили о вашем прибытии только час назад. Сказали, мол: «Лорд Марло летит! Живо готовь дом!» Я ботинки-то едва успел натянуть да приодеться, прежде чем ваш славный кораблик приземлился. Дайте минутку, я запущу генераторы, вентиляторы и щиты.
Он острым взглядом окинул пыльный холл, освещая его факелом. Белые простыни и паутина напоминали снежные сугробы, придавая всему неестественный, фантастический вид, как будто мы оказались вовсе не на вилле Маддало, а среди сценических декораций, подготовленных ночью к завтрашнему спектаклю.
Обратив внимание на простыни, Каффу добавил:
– До утра мне ребят из города не пригнать, но завтра мы тут все в порядок приведем, уж не сомневайтесь!
– Не волнуйтесь, сирра. Простынями займутся солдаты. Сложим на веранде, а утром вы с Греном уберете. Годится? – сказал я и сунул смотрителю хурасам за труды.
Золотая монета ярко блеснула в свете факела и Валкиной светосферы.
Смотритель разинул рот. Приняв вознаграждение, он припал на колено, чтобы поцеловать мою трехпалую руку. Мне приходилось примерять на себя шкуру помойной крысы в Боросево, и я понимал, что для простого человека одна такая монета – богатство. Для того, кем я стал, она была практически безделушкой. Монеты в Империи использовались в мелком товарообмене, масштабами многократно уступающем межзвездной коммерции. Но для Каффу это было целое состояние.
Через секунду он поднялся и помчался с факелом в недра бывшего аббатства, в погреба, где сто семь долгих лет дремали генераторы.
– Значит, это ваше жилище? – спросил Олива, когда смотритель скрылся.
Он подтянул мандору повыше и вошел внутрь, сминая ногами ворс на широком джаддианском ковре. Его темные глаза осмотрели холл, высокие потолочные своды, полукруглые арки, искусные резные балки и круглые окна.
– Это же… бывший сид-артурианский фордгрон? – уточнил он, вспомнив правильное название монастырей этого синкретического культа.
– Верно, – ответил я, подойдя к опоре у основания балюстрады.
Положив руку на мрамор, я пробежался взглядом по большой лестнице до участка, где она разветвлялась, огибая справа и слева балкон.
– Девятое тысячелетие, – пояснил я. – Монахи-воины были первыми, кто поселился на Нессе до его аннексирования. Когда сюда пришла Империя, Капелла… гм, ликвидировала культ и разграбила монастырь. Они уничтожили почти все иконы, но не тронули резьбу, видите? – Я указал на тяжелые балки и арки, поддерживавшие высокий свод; на каждой были вырезаны громадные первобытные змеи. – Дерево привозное. Когда строили монастырь, деревьев на Нессе не было.
– А как же дерево Мерлина? – спросил Олива.
– Боюсь, его срубили.
Я пристально посмотрел на Оливу. Неужели я его недооценил?
Олива покачал головой и восхищенно присвистнул.
– Должно быть, доставка стоила баснословных денег, – сказал он. – Вы знаете, сколько консорциум дерет за импорт древесины? Это, кстати, что? Кедр?
Я ответил, что не знаю.
– Просто я подумал… – Он обвел рукой холл. – Все эти арки и круглые окна – классический сид-артурианский стиль.
– Коммандер, я и не знал, что вы историк.
Олива пожал плечами, зацепившись взглядом за драконьи фигуры на балках, с которых свешивались безжизненные люстры.
– Куда отправить людей? – спросил он, отведя взгляд.
Небольшой отряд Оливы, включая лейтенантов Киприана Карраса и Софию Магарян, должен был поселиться здесь с нами. Чтобы по городу не распускали слухи – так сказал комендант Линч, отправляя нас с пересадочной станции, но я понимал истинную причину. Если бы коменданту и магнарху Венанциану нужно было просто предотвратить болтовню, они бы уложили Оливу и всю его компанию в фугу, а может, изолировали на станции или в форте Горн.
Глава местного отдела разведки и его коллеги хотели, чтобы за нами приглядывали. Отрядом Оливы дело не ограничивалось. Специальные агенты были в деревне, а по дорогам, как и прежде, регулярно ездили патрули на колесницах. Магнарх и император не забыли, как Капелла покушалась на меня на Фермоне, как подговорила Удакса на Гододине. Не забыли они и Иршана, исполнителя заказа императрицы.
Гектор Олива служил императору, как и я, но я по-прежнему оставался Адрианом Марло.
– В восточном крыле должны быть свободные комнаты, – ответила за меня Валка. – Идемте туда.
Она поманила Оливу за собой, пройдя мимо меня. Я проводил ее нежной улыбкой, хотя в душе царила грусть. Нас не было сто семь лет. Из них я пятьдесят один год бодрствовал. Целая жизнь.
Слишком долго.
– Адриан? – окликнула Валка, остановившись на полпути, и повернулась.
Что-то в ее позе – изгиб широких бедер, положение подбородка, верхушка ушной раковины, выглядывающая из распущенных волос, – зачаровало меня. Нет, мне было еще далеко до покойника. Мое сердце билось, кровь бурлила.
– Ты с нами? – спросила она.
Вместо ответа я поднялся по ступеням и стянул тяжелую простыню с крайнего столбика балюстрады. Ткань зацепилась за острую чугунную пику, выступавшую из набалдашника, и с тихим шорохом упала на пол.
На пике высотой почти в человеческий рост был закреплен красно-черный жаккардовый флаг с вышивкой. Среди темного пыльного холла и белых простыней он выглядел удивительно чистым. Светосфера Валки осветила эмблему с пентаклем и трезубцем. На миг все как будто застыло, и я почувствовал себя персонажем мраморного барельефа, на котором вместе со знаменем были изображены мы с Валкой и Олива. Не живые люди, а воспоминания. Призраки.