Практик
Шрифт:
И так далее, и тому подобное ещё на добрых полчаса. И при этом — никакой конкретики, одни только общие словеса о чрезвычайной важности и не меньшей секретности нашей миссии.
— Пётр, останься, — попросил в конце Городец и обратился к Пономарю: — Денис Афанасьевич, пригласите звеньевых.
Все двинулись на выход, я выразительно поглядел на Альберта Павловича, но тот ответил своей мягкой улыбкой, едва заметно качнул головой и покинул кают-компанию. Ну а мне пришлось там задержаться — так и завис до самого обеда, разбирая с командирами штурмовых групп поэтажные планы, на которых заметно прибавилось условных обозначений. В первую очередь обновилась информация о местах размещения и предполагаемых мощностях операторов.
Что касается нашей первоочередной цели, то на выдаче документов в архиве работали два сотрудника, оба — простые люди. В остальном же картинка складывалась безрадостная: если напортачим с распылением нейтрализатора, сотрут в порошок.
Но ведь не напортачим же? Ведь так?
Тут всё только от нас зависит. А это уже само по себе немало, если разобраться.
Поговорить с Альбертом Павловичем получилось лишь поздним вечером. После политинформации я отыскал его, подсел и выразительно посмотрел, не став задавать никаких вопросов.
Куратор вздохнул и начал перечислять:
— Об аресте Врана уже объявлено официально. Ночью было взято под стражу несколько человек из его окружения, идут допросы, изымается документация. По Виктории Кондратьевне мы затеяли бюрократическую переписку, с Никой Кондратьевной наши позиции не так сильны, её объявили в розыск.
— И каковы перспективы? — уточнил я.
Альберт Павлович улыбнулся.
— Началась гонка, мой друг. Кто придёт к финишу первым, тот и сорвёт банк.
— И наше задание — часть большой игры?
Округлое лицо куратора ничуть не изменилось, но одновременно стала предельно ясна вся обманчивость этой мягкости.
— Узнаем, когда Георгий Иванович вскроет пакет с приказом, — развёл руками Альберт Павлович. — Я тут, знаешь ли, простой пассажир.
— Да неужели?
— Именно так. Это был самый быстрый способ попасть в столицу.
— Темните вы, Альберт Павлович, — прямо заявил я в ответ на эти слова.
Куратор негромко рассмеялся.
— Вовсе нет! Это же не шахматы, где видны все фигуры и есть возможность просчитать ходы, в реальной жизни всё способно перемениться самым кардинальным образом решительно в любой момент! Я вижу несколько путей выхода из текущего кризиса, но не обладаю всей полнотой информации и потому не объективен. Да и решение принимать не мне.
— Ну да, ну да… — проворчал я, поднимаясь на ноги, и говорить о том, что за день пути мои глазевшие в иллюминатор подчинённые не заметили ни одного населённого пункта, не стал. В конце концов, Альберт Павлович всего лишь пассажир и о критериях выбора курса капитаном судна ничего сказать не сможет.
— В резонанс-то хоть войду? — уточнил я напоследок.
— Не ко мне вопрос, — отрезал куратор и демонстративно отгородился газетой.
— Ну да, ну да… — повторил я и отправился на поиски Городца.
К столице мы подлетели на рассвете. Огибать предместья, направляясь к аэровокзалу, не стали, полетели напрямик через город. И сколько я ни озирался и ни соотносил расположение нашего летательного аппарата и солнца, но бежавшей по земле вслед за дирижаблем тени так и не углядел. Сказало это о многом. Равно как и весьма характерные искажения энергетического фона вкупе со строжайшим запретом на оперирование сверхсилой.
Об остальном поведал Городец, когда мы собрались прежним узким кругом в кают-компании. Он выложил перед собой толстенный опечатанный сургучной печатью пакет и объявил:
— Компетентным органам стало известно о заговоре с целью захвата власти, в который вовлечены высокопоставленные сотрудники комиссариата внутренних дел! Нам поставлена задача пресечь противоправную деятельность и задержать организаторов, а в случае оказания сопротивления — ликвидировать их. Действовать придётся быстро и решительно, иначе может начаться вооружённый мятеж, подавление которого закончится большой кровью!
Не могу сказать, будто я ожидал чего-то подобного изначально, но всё же был морально готов к услышанному, а вот реакция остальных на слова Городца откровенно удивила. Никто не вскочил, никто не возмутился, никто даже особых эмоций не выказал. Будто так и надо, будто штурм здания РКВД — обычное дело.
Нет! Я-то с радостью! Но остальные?
Первым нарушил тишину Юрий Швец.
— Насколько высокопоставленные сотрудники комиссариата вовлечены в заговор?
— Правильный вопрос! — усмехнулся Городец, с хрустом сломал сургучную печать и вскрыл пакет. — Ознакомьтесь с распоряжением председателя соврескома товарища Баюна и постановлением генерального прокурора республики о ликвидации преступной группы под руководством рескома Черника…
Вот тут-то всех и проняло. Пономарь хекнул, прочищая горло. Швец присвистнул. Капитан-лейтенант покрутил носом. И лишь Альберт Павлович вновь остался невозмутим. Я вроде как тоже, но сердечко так и ёкнуло.
Ставки взлетели до небес, и кто знает, чью сторону примет генералитет? Как бы не оказаться между молотом и наковальней, как бы не выставили заговорщиками нас самих.
Городец пустил бумаги по кругу, когда те дошли до Пономаря, тот быстро перелистал их, передал мне и заявил:
— А есть списочный состав вовлечённых в заговор сотрудников РКВД?
— Окончательный круг причастных определят компетентные органы после завершения следственных мероприятий, — заявил в ответ Георгий Иванович и вытянул из пакета два листка. — Работать будете по этим спискам. Фигурантов из первого нужно во что бы то ни стало взять живыми. По второму уже принято решение о высшей мере социальной защиты, с ними можете не церемониться. И доведите до всех бойцов: подавляющее большинство сотрудников комиссариата не причастны к заговору и добросовестно выполняют свои служебные обязанности! Количество жертв следует свести к минимуму!
— Так точно! — отозвался Пономарь и взялся изучать списки, где напротив должностей и фамилий были проставлены номера кабинетов.
Я не утерпел и заглянул ему через плечо. Зацепился взглядом за несколько знакомых фамилий что в первом списке, что во втором, но вдумчиво ознакомиться с перечнями не вышло.
— Линь! — одёрнул меня Городец. — Углядел кого-то знакомого?
Я растянул губы в механической улыбке и перечислил:
— Зимник, Ключник, Зак.
Георгий Иванович нахмурился.