Практик
Шрифт:
— У тебя особое задание. Не вздумай заняться сведением счётов! Понял?
— Так точно! — подтвердил я.
И да — понял. И нет — следовать этому приказу не собирался.
Есть долги, которые нельзя не отдать. Ещё бы только изловчиться и обстряпать всё так, чтобы не поставить под удар операцию…
Городец смерил меня пристальным взглядом, но читать нотаций не стал и объявил:
— Доведите приказ до подчинённых и проведите с ними разъяснительную работу. Денис Афанасьевич, поэтажные планы у вас на руках, проложите маршрут движения бойцов в соответствии
Пономарь покрутил носом.
— Можем увязнуть, — честно предупредил он.
— После начала активной фазы штурма к зданию подтянутся отряды ВОХР. Ваша приоритетная задача — подавить очаги организованного сопротивления. Опознавательный знак — красная нарукавная повязка. — Городец перевёл взгляд на меня. — Линь, задержись.
Он выложил на стол листы с поэтажными планами, отыскал нужный, а когда из всех в кают-компании остался только Альберт Павлович, то постучал пальцем по левому крылу и сказал:
— Архив здесь.
Я кивнул.
— В курсе.
— Очень хорошо, — улыбнулся Георгий Иванович и повёл пальцем к центральной части здания. — А вот здесь внутренняя тюрьма. Но об этом ты тоже в курсе, ведь так?
Мне только и оставалось что поморщиться.
— Возьмёте её под контроль! — приказал Городец.
Подобное изменение планов нисколько не порадовало.
— А как же архив?
— Заварите двери, прежде чем уйти, — подсказал Альберт Павлович. — Не волнуйся, никто туда не сунется. По всем расчётам в подвале образуется наибольшая концентрация активного вещества, ни один оператор там действовать не сможет.
— Ага! — понимающе протянул я. — И седативный с переходом в снотворный эффект тоже усилится в разы, так?
— Именно, — подтвердил Альберт Павлович. — Есть вероятность того, что заключённые могут уснуть… слишком глубоко. Обеспечишь приток свежего воздуха, а при необходимости эвакуацию отдельных лиц.
Он протянул мне написанный от руки список, я пробежался по нему и резко вскинулся.
— Ваня Богомол — там?
— Ночью взяли, — подтвердил куратор. — Вытащи его непременно. Его и Врана. В остальном действуй по обстоятельствам. Мы с Георгием Ивановичем пойдём во второй волне, но вот так сразу в подвал можем и не пробиться.
Я шумно выдохнул.
— Понял! Сделаю, что смогу.
Инструктаж много времени не занял. Не сказать, будто озвученный приказ никого не удивил, но и в идеологической накачке не возникло нужды — не зря же последнее время на политинформации об одном и том же разными словами талдычили. Разве что Алик зябко передёрнул плечами:
— А не назначат нас крайними в случае чего? Паны дерутся, а у холопов чубы трещат!
— Крайними тех назначат, кто операцию планировал, а мы люди маленькие, просто приказ выполняем, — с усмешкой уверил его Унтер. — Нас сразу к стенке поставят, и вся недолга.
— Утешил! — пробурчал Иван Кол.
— Не боись, прорвёмся! Как говорится: либо грудь в крестах, либо голова в кустах.
— В чужой тыл не забросили, как в прошлый раз, и то хлеб, — поддержал старшину Глеб Клич. — А заряды заложить — пара пустяков.
Судить да рядить мы не стали, быстро собрались и сходили за ящиками с оружием, боеприпасами и снаряжением. Каждому досталось по армейскому револьверу с прибором бесшумной стрельбы, а вот вместо автоматов нам выдали пять ППС с отомкнутыми до времени насадками глушителей. Оно и понятно: и по вентиляционному колодцу спускаться сподручней, и магазин вместительней, а нужды в более мощном патроне возникнуть не должно.
Ну — это если всё пройдёт по плану…
Проконтролировав распределение боекомплекта, я взялся раздавать аптечки, куда помимо обычных препаратов включили по две дозы универсального антидота и по пять шприцев, заранее заправленных блокиратором сверхспособностей. Плюс столько же выделили с мощнейшим транквилизатором. Всей нашей химией можно было роту слонов усыпить.
— Если кто потеряет… — начал было я, но не сумел придумать подходящего наказания и махнул рукой. — Ну вы поняли!
Мы проверили противогазы и ранцы с опечатанными литровыми баллонами, не имевшими привычных вентилей — газ из них выпускался посредством срабатывания маломощного пиропатрона. Несколько раз мы пробовали задействовать их вместо учебных дымовых шашек, и хлопки оказались далеко не столь громкими, как я того опасался.
— Пора! — объявил заглянувший к нам Георгий Иванович, который тоже переоделся в прыжковый комбинезон.
Мы подхватили ранцы и оружие, перебрались к люку для десантирования и уже там навьючили на себя снаряжение, подтянули ремни, попрыгали на пробу.
Внизу — столица. Раньше сетовал, что не получается полюбоваться на дворцы и церкви с высоты птичьего полёта, и вот — всё как на ладони. Реки, каналы, набережные, площади. И — Якорка! Не строго под нами, чуть в стороне. Дирижабль явно сместился с учётом направления и скорости ветра.
По моим прикидкам мы сейчас находились на километровой высоте, и хоть предстоял далеко не первый прыжок без парашюта, никакая уверенность в собственных силах не могла прогнать возникший в груди при взгляде вниз холодок.
Страшно? А как же!
— Алик! — окликнул я Балагана. — Как в кольцо выстроимся, закрывай глаза и не дёргайся.
— Да помню я! — отозвался тот. — Помню!
— Время! — поторопил нас Городец.
Я кивнул, ухватился за петлю Унтера, скомандовал:
— Пошли! — и шагнул в пустоту.
За мной — остальные. И — летим!
Сгустившийся воздух начал мотать и трепать, но мы быстро выровнялись, напор ослаб. Контролировать Глеба не возникло нужды, он активировал искривляющую лучи конструкцию ещё в гондоле дирижабля, а тут просто влил в ту дополнительную энергию и принялся оптимизировать и сводить к минимуму производимые ею искажения. Остальные тоже не подкачали и слаженно задействовали маскировочную технику в одной из наиболее сложных её вариаций, способной обмануть даже полноценную сигнальную структуру.