Практик
Шрифт:
Увы, разговорить Барчука не вышло. Он как-то разом замкнулся, просто стоял и молчал. Врезать бы ему за всё хорошее, да нельзя. Досадно.
Вновь дверь распахнулась только минут через пять. Дичок на своего агента даже не взглянул — как из камеры вышел, так и поспешил к лестнице.
— Я к замрескома! — объявил он. — Ждите!
Худощавый полковник госбезопасности припустил следом, не проигнорировал нас лишь Георгий Иванович.
— Выводите задержанного на задний двор! — распорядился он. — Только мешок на голову натянуть не забудьте.
— А лоб ему зелёнкой не намазать? — спросил я, благо Городец так лихо припустил по коридору, что вопроса попросту не расслышал.
Я расправил мешок и потребовал:
— Башку подставляй!
Наверное, Феде стоило сейчас посочувствовать — и самому в его положении оказываться выпадало, прекрасно знаю почём фунт лиха, — но вот как раз сочувствовать ему категорически не хотелось. Я — злопамятен, он — прощения не попросил. Значит, между нами всё по-прежнему, без изменений. Разве что до мелочных тычков в спину опускаться не стал, от греха подальше велел конвоировать Барчука своим подчинённым.
Вышли на задний двор, погрузили подопечного в фургон без опознавательных знаков, сами забрались следом. За рулём устроился порученец Городца, на пассажирское сиденье рядом с ним уселся Митя.
— Куда сейчас? — спросил я.
— Обратно, — отозвался лейтенант, трогаясь с места.
Барчук потянулся снять с головы мешок, но Алик тут же хлопнул его по руке.
— Сиди!
Я вмешиваться не стал. И не из-за какой-то особенной мелочности, просто ровным счётом ничегошеньки в происходящем не понимал. За ворота фургон выехал в сопровождении сразу четырёх легковушек. Все они, за исключением разве что машины Дичка, оказались под завязку забиты сотрудниками комиссариата в штатском.
Ну и что ещё стрястись могло? Неужто фон Винек с остатками диверсионной группы заявился? Понимаю — ерунда полная, но все остальные предположения и того невероятней!
Ну вот на кой чёрт на пустом месте секретность разводить?
Ломай теперь голову, мучайся!
Зараза!
Улочка оказалась перегорожена вохровцами, у оцепления уже собралась изрядная толпа зевак. Три легковушки под настойчивые гудки клаксонов поползли дальше, а вот фургон и один из служебных автомобилей остановились на обочине. Митя сразу выбрался из кабины, а порученец Городца спросил:
— Ваши люди где?
— Поворачивай! — указал я на боковой проезд.
Лейтенант Горбач выкрутил руль и направил фургон на задний двор общежития. Там подрулил к загнанной в глухой угол машине диверсантов, и сбоку откуда-то немедленно вынырнул Унтер.
Я отсалютовал ему и спросил у лейтенанта:
— И что теперь?
— Ждём, — коротко ответил тот, распахнул дверцу и высунулся из кабины. — Перекройте подходы, посторонних не пускать! — объявил он выбравшимся из машины сопровождения оперативникам в штатском.
— Ждите! — транслировал я приказ подчинённым. — Сейчас узнаю, что стряслось и вернусь.
Лейтенант вскинулся и предупредил:
— Георгий Иванович персонально вам приказал никуда не отлучаться!
Я беззвучно выругался и опустился обратно на боковую лавку. Минут пятнадцать прошли в напряжённом молчании, а затем послышался знакомый голос:
— Свои!
Митя предъявил оперативникам корочки, и сотрудники в штатском пропустили его к фургону.
— Ну и чего там? — спросил я, когда паренёк присоединился к нам.
— Цирк с конями! — отозвался Жёлудь. — Меня за оружием диверсионной группы послали. Давай пистолеты и побегу!
У Барчука и его подельников мы изъяли три ТТ, но вот так за здорово живёшь я расставаться с ними не собирался, поэтому сказал:
— Приказ где?
У Мити от моего требования глаза аж по пять копеек стали.
— Чего?!
— А как я тебе вещественные доказательства без приказа отдам? А отчётность? А компрометация улик? — резонно поинтересовался я. — Ты вообще кто?
— Петя, ты очумел?! — возмутился Жёлудь.
— Нет бумаг — нет оружия! — отрезал я, рассовывая пистолеты по карманам. — Сам отнесу.
Лейтенант Горбач оглянулся, но я его раздражённый взгляд проигнорировал, назначил Унтера старшим и зашагал со двора. Митя поспешил следом.
— Линь, ты чего творишь? — прошипел он. — Ты издеваешься, да?
— Отстань! — отмахнулся я и вывернул на улицу, а там стало уже не до разговоров.
Через толпу пришлось проталкиваться, вовсю работая локтями, но с зеваками мы нисколько не церемонились, поэтому очень скоро подобрались непосредственно к оцеплению. Я предъявил бойцу удостоверение, поднырнул под верёвку с красными флажками и поспешил к дому, перед парадным которого оживлённо переговаривались приехавшие с нами оперативники в штатском.
— Нам наверх? — уточнил я у Мити уже в парадном.
— Мне наверх! — зло отозвался тот.
Я пожал плечами и начал подниматься по лестнице, Митя нагнал и прошипел:
— Отдай стволы, будь человеком!
Я его требование проигнорировал, а перейти к более решительным методам убеждения Митя не смог из-за дежуривших на этажах оперативников. Ему даже пришлось сделать усилие над собой и на предпоследней площадке сказать:
— Он со мной!
Как бы то ни было, в квартиру этажом выше нас не пустили. На лестничной клетке там дежурил цельный майор госбезопасности, он хоть Митю и узнал, один чёрт велел ждать и утопил кнопку звонка. Послышалось металлическое дребезжание и вновь наступила тишина, какое-то время ничего не происходило, затем дверь чуть приоткрылась и к нам выглянул Городец.
Моему появлению он, такое впечатление, нисколько не удивился и скомандовал:
— Заходи! — На Митю при этом даже не взглянув.
В передней пахло пороховой гарью. И ещё кровью, хоть той и натекло из простреленного затылка лежавшего ничком человека не так уж и много. Не знаю как, но я безошибочно опознал в мертвеце Дамира Соль. Дальше по коридору у запятнанной бурыми брызгами стены скорчился Герман Хариус.
И вновь — одна пуля, и вновь — в голову.
Городец спокойно миновал распахнутую настежь дверь кабинета и прошествовал через столовую в гостиную, где как раз сверкнула магниевая вспышка.