Практикующий. Сделка с вороном
Шрифт:
В обществе существовало предубеждение, что дорогие подарки и хорошие домашние девочки понятия несовместимые, и первое даже исключало второе под косые взгляды и завистливые шепотки любителей посплетничать.
Хмыкнув, я почему-то представила себе Прахову и Захарову, строящих из себя домашних девочек. Выходило плохо, фантазия упорно отказывалась менять трость Насти на половник, а Варины черно-красные луки на фартук и бигуди. Если для меня это была не та история, то для них даже не та полка с книгами.
Нос уловил теплую травянистость, и, повернув
– Агата! – взвизгнула подруга, крепко стискивая меня в объятьях. – Ты пришла! Я думала, что ты будешь только на следующей неделе… Как ты? Прости-прости-прости, я хотела тебе позвонить, но Леша сказал, что не надо тебя тревожить… Хорошо себя чувствуешь?
– Да я…
– Уже видела Влада? А что сказала твоя мама?
– Ир…
– Ой, твоя губа, этот урод тебя так?
– Тпру! – наконец, нашла я верное слово, удивительно оборвавшее весь словопоток Ругаловой.
Переглянувшись, мы рассмеялись и снова обнялись, на этот раз без намека на борцовский захват, каким она едва не повалила меня на лужайку.
– Я в порядке, наверное, – поделилась я, когда мы направились в корпус. – В смысле, чувствую себя неплохо, просто сложно поверить, что все это произошло.
– Похоже, как когда узнаешь о практикующих? – серьезно спросила Ирка.
– Нет, не особо, – задумалась я. – Там шок, удивление, скепсис, а тут и радость, и страх, и боги знают, чего еще намешано.
– «Боги знают», – фыркнула Ирка. – Совсем как Влад сейчас сказала. Даже с его интонацией.
– С кем поведешься… – многозначительно приподняла я бровь, и мы снова прыснули.
Сверкнув студенческими перед бдительной охраной в лице бабульки в зеленой вязаной кофте с прической-одуванчиком, мы припустили на третий этаж, где в коридоре, перед закрытой аудиторией, уже толпились наши одногруппники.
– Привет, – поздоровались с нами неразлучная парочка Марина Богатырева и Нинка Алферова. – Присоединяйтесь к нашим молитвам, чтобы культурологичка заболела и не пришла.
– А следующим у нас что?
– ПМК, – кисло сообщила Марина. – Лекция.
«Психология массовой коммуникации» могла бы быть очень интересным предметом, не веди ее дотошный до занудства Лев Константинович Щебин. Переглянувшись с Иркой, я качнула головой на ее молчаливое предложение свалить и поговорить. Уйти, конечно, хотелось – весенний день звал гулять в парке, а не сидеть в аудитории, но с третьим днем отсутствия подряд до деканата и разбирательств рукой подать.
– Ого, что это с твоим лицом, Вольская? – поинтересовалась Инга Марьянова, отвернувшись от своей «куриной» свиты. Смерив взглядом предводительницу сплетниц нашей группы, я не уловила какого-либо участия или беспокойства. Только жажду очередной косточки-сплетни для обсасывания.
– А с твоим? – я насмешливо приподняла бровь.
– Я про губу, – кивнула она на след от столкновения с железной дверью (аплодисменты Игнату).
– А я про в целом, – парировала я, ловя укоряющий взгляд Ирки.
– Я бы сказала, что ты нарвешься, но вижу, что на кого-то ты уже нарвалась, – мило улыбнулась Марьянова.
Сучка.
– Или кто-то нарвался на меня.
Допускаю, мой взгляд был крайне недобрым, может быть даже враждебным. Десны зачесались, в ментальном, черный дог, до того бежавший трусцой по дороге среди полей, настороженно остановился и раскрыл пасть. Втянув носом, я изогнула губы в хищной улыбке.
От Марьяновой шел душок страха. Внешне главная курица группы хорохорилась, наверное, со стороны казалось, что мы продолжим конфликтовать, но нам обеим уже все было ясно. Что-то в моих глазах напугало ее и вывело из спячки инстинкт самосохранения. Что-то в ее глазах выдавало добычу и звало меня на охоту.
Я чувствовала Яблонева. Не эмоции, а само присутствие. Словно стоит оглянуться, и ведьмак будет где-то в паре шагов рассматривать окружающих, склонив голову на бок, как обычно. Едва ощутимый запах воска, древесины и табака лишь подтверждали и обостряли это ощущение.
Раскрыв рот и наверняка собираясь сказать какую-нибудь пакость, Инга внезапно раскашлялась. Сильно, утробно и сухо, как при запущенном бронхите. Приступ оказался таким мощным, что согнул ее пополам, и в какой-то момент мне, как и всем вокруг, показалось, что ее вот-вот стошнит.
Выпрямившись с бордовым, как настоявшийся свекольник, лицом, Марьянова сморгнула слезы и, все еще покашливая, стремительно покинула коридор. Едва не зацепившись плечом с культурологичкой на лестничной площадке, Инга обернулась, и ее главная подпевала Наташа Запатова тут же поспешила за ней. Наши взгляды снова на мгновение пересеклись, и на этот раз я не смогла понять, что сверкнуло в ее глазах. Понятно было только то, что оно совершенно мне не понравилось. Примерно так же, как может не нравиться наступить на хвост гадюке в темном лесу.
– Вот это я понимаю – злобство поперек горла встало, – пошутила Богатырева, и отовсюду донеслись смешки, разбивая сгустившееся напряжение.
– Как ты это сделала? – округлила глаза Ирка, когда мы заняли заднюю парту у окна.
– Не уверена, что это моих рук дело, – еле слышно ответила я, доставая свой новый телефон.
– Ого-го, – едва сдержала восторг Ругалова. – Карыч расщедрился? Можно посмотреть?
«Карыч»! Зажав рот рукой, я изо всех сил пыталась не засмеяться, медленно стекая по стулу. Судя по косым взглядам, получалось не очень. Требовательно кашлянув, преподавательница, чьего имени и отчества я совершенно не помнила, строго обозначила, что зачет светит лишь тем, у кого есть все лекции за семестр.