Права и обязанности

Chiba Mamoru

– А?

– Кто дал ему журнал «Наука и техника»? Заберите немедленно! Мы тут серьезными делами занимаемся, если ты не заметил!

– М-м. Нет. Возражаю. Все здесь присутствующие знают, что произошло. И знают, кто это сделал. А если не знают, то напомню: это сделал я. Вероятно, мне должно быть стыдно. Но мне нет. Пожалуйста, отправь меня на гауптвахту, и я там, черт побери, высплюсь, наконец.

– Отставить посторонние замечания! Ты так ничего и не уяснил для себя!

– Неужели?

Они встретились

взглядами. Если откровенно, не в настроении были оба. Взбешены, проще говоря. Бешенство по одну сторону баррикад – то есть разделявшего их стола – было холодным и обжигающим, как дыхание Антарктики. И почему такие сравнения приходят в голову? – вдруг задался вопросом обвиняемый. Что за странность? Почему нужно непременно преувеличивать силу обуревающих людей чувств, как будто это что-то хорошее? Почему чем сильнее они, эти чувства, тем уважительнее к ним относятся? Они – чувства сиречь - могут быть и весьма неблаговидными. Его собственная злость, не в пример первой, была взвешенной и апатичной. Он просто не понимал, что происходит, и не слишком хотел это признавать. В мире было так мало вещей, относительно которых он мог бы сказать, будто не понимает их, что добавлять к ним текущую историю было бы попросту постыдно.

– Ты думаешь, что причина, по которой ты сидишь здесь, в чьем-то сломанном носе?! Ты думаешь, меня волнует изменение линии профиля нового «короля рок-н-ролла»?

– Буги-вуги.

– Да неважно. Нет, лейтенант, мой ответ – нет!

Лейтенант приподнял одну бровь. Он выглядел несколько сбитым с толку и потерявшим нить рассуждений. Между тем, Шкипер заложил за спину руки и прохаживался, как это водилось у него в обыкновении, перед стеной, которой не было видно из-за наклеенных на нее карт.

– Я знаю, что меня с вами не было, – начал он. – Я знаю, что после меня ты по званию старший и остальные должны тебе подчиняться. Но это НЕ значит, что эту власть можно использовать, как вздумается!

Он бросил гневный взгляд в сторону обвиняемого, но тот продолжал сохранять молчание, как видно, внимательно слушая. Пройдясь еще разок из угла в угол, Шкипер продолжил:

– Задача лидера не только сохранить, насколько это возможно, жизнь и здоровье гражданских, но и – не думал, что придется это произнести – быть достойным своего места.

– И что я сделал не так?.. – подал голос лейтенант. – Нет, я просто хочу понять. Было дано: дом небольшой площади, полный гражданских лиц, два человека личного состава и внезапное нападение неких посторонних, до сих пор неопознанных лиц. И именно по вине вашего «короля буги-вуги» началась массовая паника. У меня было два варианта: либо позволить этому происходить, и наблюдать, как цивильное население становится жертвами собственного страха и неприятельских пуль, либо устранить причину паники. Я выбрал второе.

– А какого, скажи мне, ядреного батона ты не подумал о других вариантах?! – Шкипер стукнул кулаком по столу. – Только попробуй,

заяви мне, что их не было!

– Были, – не стал спорить лейтенант. – Но этот был самым быстрым. И самым малозатратным по ресурсам.

– То есть, давай я суммирую: вместо того, чтобы действительно решить задачу, стоящую перед лидером, ты пошел по пути наименьшего сопротивления. Чем тогда, позволь спросить, ты отличался от тех, кто обстреливал дом?!

– Гм, дай подумать… может, тем, что я не пытался убивать безоружных?

– Не ерничай! Это все очень серьезно, лейтенант! Намного серьезнее, чем тебе кажется. А тебе кажется, судя по выражению твоего лица…

– Разве оно что-то выражает?

– Именно об этом я и говорю. О небо… – командир сделал еще один заход между стен, едва не задев шкаф с картотекой. – Не думал, что доживу до такого, что мой собственный боец будет способен… А знаешь, что самое ужасное?

– Нет.

– То, что ты даже не понимаешь, что натворил!

– М-м. Думаю, что понимаю. И думаю, что на моем месте многие поступили бы так же.

– Многие слабаки, ты хочешь сказать? Многие, кому мозгов бы не хватило на какой-то другой ход? Я бы слова не сказал, сломай ты нос врагу! Но это – это же гражданский, он не то, что готов не был, он даже не умеет быть готовым! Он ждал от тебя помощи, и что получил? Ты понимаешь, за кого он теперь будет принимать людей в форме, благодаря тебе?

– За тех, кого лучше слушаться, я думаю. Слушаться с первого раза, в том числе и когда они велят ему закрыть рот.

– И это мне говорит человек, всегда ратовавший за индивидуальный подход к каждой проблеме? Тебе в твою гениальную голову не пришло, что велеть избалованной звезде закрыть рот – не те слова, которых он послушает?

– Мне в мою гениальную голову закралась надежда, что автоматные очереди, прошивающие стены, наведут его на правильную мысль.

– Мне нужно напоминать, что в тот момент он все еще являлся твоим нанимателем?

Лейтенант одарил собеседника выразительным взглядом.

– Прошу прощения. – заметил он. – но в нашем контракте говорилось «охранять жизнь» и «противодействовать любому, кто будет мешать пункту первому, не стесняясь в средствах». А он мешал.

– Я вижу, что это безнадежно. Да, лейтенант? Ты у нас всегда считаешь себя правым, потому что ты ведь умный, логично рассуждающий парень, не так ли?

– Если держать в памяти, что обычно я так говорю, учитывая окружающий меня контингент, то да. И обычно это соответствует истине.

Шкипер устало опустился на стул, оседлав его задом наперед и уложив локти на спинку. Тот жалобно под ним заскрипел.

– Вот что, – мрачно заметил командир. – Я не могу символически отправить тебя на гауптвахту или что-то еще в том же духе. Потому что ты не улавливаешь самой сути того, чем мы здесь занимаемся. И поэтому, лейтенант, я с тяжелым сердцем вынужден вынести тебе приговор: я исключаю тебя из нашего отряда.