Права и обязанности
Шрифт:
– И что вы с ним делаете, с вашим ново обретенным временем? Пишете новые тесты? Проходите аттестации, далекие от реальных условий? Составляете список планов для расписания брифингов для представления заседательной комиссии?
Капрал взирал на собеседника несколько изумленно, и это заставило Ковальски сбавить обороты.
– Прости, – поднял ладони он. – Мне пока не понять специфики вашей работы. Я практик. По мне, так все это чересчур далеко от реальности.
– Но «пингвин», подумай: до встречи с тобой и твоими друзьями мы так работали. Как ты понимаешь, мы не основатели
– Где что? – перебил его ученый. – Не там где надо? А надо кому? Я не жалею о своем опыте, и знаешь почему? Если бы я попал к вам пятнадцать лет назад – я был бы таким же, как и вы. Придающим значение тестам, не учитывающем настоящие, реальные факторы, не умеющим браться за дело без своего спец-оборудования…
Лицо Капрала вытянулось.
– Я обидел тебя, да? – вздохнул Ковальски.
– Да, – печально кивнул его гость. – Все это звучало не очень приятно, должен признать.
– Я не хочу сказать, что вы глупые или плохие.
– По-моему ты только что это и сказал. Странно было бы, если бы ты сказал это, если не хотел, правда?
– Что ж, вы тоже все время намекаете на то, как я отстал от жизни, если уж на то пошло…
– Ты о Порохе? Не заводись, он просто ревнует. Он сильно привязан к шефу, а тот в последнее время уделяет тебе много внимания. И потом, он скучает. Наш прежний аналитик была с нами довольно долго, и мы все привязались к ней…
– Что ж, быть может, будет лучше… – Ковальски начал было, но прикусил язык. Будет лучше ему уйти? Лучше ли? И ему ли лучше? И не потому ли ему хочется уйти, что он просто не в состоянии принять что-то для себя новое? Не будет ли в таком случае эта практика повторяться в каждом новом месте, ведь, как известно, со своим уставом в чужой монастырь…
– Что будет лучше? – насторожено нахмурился Капрал. – Договаривай уж!
– Будет лучше нам всем быть снисходительнее друг к другу, – произнес ученый. – И я, и вы привыкли к иному подходу. Но если мы теперь работаем вместе, я думаю, будет разумным не спорить, а постараться понять один другого.
Капрал просиял. Этот большой и простодушный человек, кажется, улавливал эмоции окружающих, как будто настраиваясь на них.
– Это замечательные слова! – оповестил он ученого. – Я рад, что ты так считаешь. Действительно, если тебе удобнее работать с бумажной картой…
– Нет-нет, я буду рад научиться чему-то новому!
– Отлично. Тогда, если ты не против… – он сделал жест в сторону сиротливо жмущегося в углу ПК – ни разу за все время пребывания тут Ковальски не включенного. Ученый оживленно кивнул.
– Конечно!
– Окей. Тут четыре ядра и две панели. Вот, смотри…
***
– Ковальски, можно тебя спросить?
– Конечно, Порох.
– Я ни в коем случае не хочу тебя задеть или обидеть…
Ученый кивнул. Практически все фразы подрывника, обращенные к нему, начинались с этого пассажа.
–
– Да.
– А еще автоматический счетчик зарегистрировал, что по утрам температура используемой тобой воды всего четыре градуса.
– Да.
– Почему?
– Что почему? Почему я бегаю в ангаре? Там много места. По моим расчетам, полный круг как раз четыреста метров, очень удобно. А холодный душ полезен.
– У нас тут есть нормальный спортзал и бассейн.
– Я знаю.
– Тогда почему не пользуешься?
– В зале лампы дневного света, в бассейне хлорка.
– В душе вода тоже санитарно-стерильная. Мы используем экологические фильтры.
– Черт. Хорошо, что ты сказал. Надеюсь, у вас найдется лаборатория для синтеза бактерий?
– Ковальски, что за безумие?
– Это не безумие, а простой расчет. Организм привыкает ежедневно бороться с внешней угрозой. А бегать в жизни чаще всего приходиться не особенно глядя под ноги, а то и ночью. Так что лучше будет приучить тело заранее.
– Очень… неожиданно. Даже не знаю, что тебе и сказать. Как по мне, это все равно, что тренироваться кидать картофелины в котелок через спину…
– Я попадаю с восьми метров, между прочим.
– О, боже…
***
– Итак. Я назначаю начало миссии на завтра. В семь ноль-ноль все должны быть в цейхгаузе номер семнадцать на нижнем уровне. Согласно нашим данным, завтра в девять сорок пять интересующее нас судно будет проходить вот этот участок, - лазерная указка описала полукруг на трехмерной карте. Ковальски следил за огоньком, как кот.
– Я и Капрал идем на абордаж с воздуха. В десять десять ровно стыкуемся и проводим задержание. Порох и Ковальски, ваша задача следить, чтобы никто не покинул судно. Ваша субмарина должна держать периметр. Все ясно? Вопросы? Ковальски, ты ничего не имеешь против Пороха?
– Нет, шеф. Работать в паре с подрывником, очевидно, моя карма. Но можно вопрос?
– Да, Ковальски?
– Насколько я могу судить, водоизмещение судна – тонн десять, не так ли? Это значит, что на борту может находиться достаточное количество человек, чтобы мы четверо потерялись на их фоне.
– Ковальски, привыкай все судить новой меркой: не всего четверо, а аж целых четверо. Поверь, их корабль плавает свое последнее…
– Судно. Ходит.
– Можешь так записать в своем блокноте, если хочешь. У нас тут демократия. Еще вопросы есть? Да, Ковальски?
– Как я понимаю, наша задача задержать злоумышленников, а не уничтожить их, верно?
– Верно. Они должны иметь возможность отвечать перед законом.
– То есть, повреждения, совместимые с таковой возможностью, разрешены?
– Что ты имеешь в виду?
– Перелом ног, например. Или усыпляющий укол часов на двадцать.
– Знаешь, это звучит не очень гуманно.
– Зато это надежно, шеф. Поверь мне.
– Возможно. Но «Северный ветер» против бессмысленной жестокости. Мы так не работаем. Вполне будет достаточно, если вы свяжете их хорошенько. Думаю, начальник береговой охраны оценит подобный букет по достоинству…