Правда о Бебе Донж
Шрифт:
Пробежали дети. Несколько минут прошли в тишине, потом вдруг послышался голос Франсуа, который позвал из дома:
— Феликс!
И была в этом голосе такая странная звонкость, что Феликс поднялся прыжком и побежал в дом. Мадам д’Онневиль наблюдала за открытыми окнами.
— Интересно, что с ним.
— А что может быть? — прошептала Жанна, которая все ещё возлежала в шезлонге, углубившись в созерцание таявшего в синеве неба дыма от своей сигареты.
— Кажется, звонят по телефону.
Из дома доносились явные шумы. Набирали
— Алло!. Мадемуазель, я знаю, что сегодня закрыто, но это срочно. Дайте мне, пожалуйста № 1 в Орне. Доктора Пино, да… Вы знаете, что он на рыбалке?. Позовите все же, пожалуйста… Алло!. Это доктор Пино? Да, это из Шатеньрэ. Вы говорите, что он вернулся? Пусть срочно едет сюда. Неважно! Да, это очень срочно… Нет, мадам… Пусть приезжает в чем есть.
Трое женщин переглянулись.
— Ты не пойдешь посмотреть? — удивилась мадам д’Онневиль, повернувшись к Бебе Донж.
Та встала и пошла к дому. Она отсутствовала в течении нескольких минут, а, когда вернулась, то была спокойна, как обычно.
— Они закрылись в ванной. Меня не впустили. Феликс утверждает, что ничего страшного…
— Ну, а что все-таки с ним?
— Не знаю…
На велосипеде приехал доктор, одетый в костюм из коричневой ткани, в котором собирался на рыбалку. По мере того как он приближался по залитой светом аллее, на его лице проявлялось все большее удивление по поводу того, что три женщины спокойно сидят под зонтом.
— Случалось несчастье?
— Не знаю, доктор… Мой муж в ванной… Я вас провожу.
Дверь приоткрылась, чтобы впустить доктора, но закрылась перед Бебе Донж, которая стояла неподвижно на лестничной площадке. В отчаянии мадам д’Онневиль поднялась и принялась прямо под солнцем расхаживать взад и вперед.
— Не знаю, почему они нам ничего не говорят… А Бебе? Что делает Бебе? Она к нам тоже не возвращается!
— Успокойся, мама. У тебя еще будут причины. Зачем волноваться?
Дверь ванной открылась еще раз. Доктор в одной рубашке, деловым видом скомандовал Бебе Донж, которую нашел в тени:
— Принесите кипяченой воды, как можно больше.
Бебе спустилась на кухню. На ней было платье из светло-зеленого муслина. У нее были светлые волосы.
— Кло!. Нужно отнести кипяченую воду в ванную.
— Я видела, что приехал доктор. Мосье заболел?
— Не знаю, Кло. Отнесите же кипяченую воду.
— Много?
— Доктор сказал, как можно больше.
Когда кухарка отнесла два кувшина с водой, ей не позволили войти в ванную, дверь которой была лишь слегка приоткрыта. Однако, она увидела вытянутое тело, вернее увидела только ноги и это так ее поразило, словно она увидела труп.
Было три часа. Дети, которые ничего не знали, играли в теннис, слышался голос Жака, говоривший кузине:
— Ты не будешь играть. Ты слишком маленькая.
Жанни было только шесть лет. Она собиралась заплакать. Если бы она подошла пожаловаться матери, то та бы ей, как обычно, ответила:
— Оставь эти мысли, дочка. Это меня не касается.
Мадам д’Онневиль стояла и смотрела на окна второго этажа.
— Не передашь ли мне сигареты, мама?
В любой другой момент мадам д’Онневиль возмутилась бы, увидев свою дочь развалившуюся в шезлонге и требующую у нее, своей матери, сигареты, лежащие на столе.
Она протянула ей портсигар, не обратив на это внимание. Она следила за появившейся на крыльце Бебе, которая направлялась к ним своей обычной походкой.
— Ну что?
— Не знаю. Сейчас они закрылись втроем.
— Ты не находишь это странным?
И только тогда Бебе проявила легкое нетерпение.
— Ну что ты хочешь, чтобы я тебе сказала, мама? Я знаю не больше, чем ты.
Именно в этот момент Жанна оживилась в своем кресле, пытаясь увидеть сестру. Было удивительно слышать голос Бебе, говорящий повышенным тоном. Но Бебе не попадала в поле ее зрения и она не стала напрягаться. Перед ней на зелени лужайки выделялись кроваво-красные герани. Жужжала оса. Мадам д’Онневиль глубоко и беспокойно вздохнула.
— Почему мужчины, там наверху, закрыли окно в ванной комнате? И в тот момент, когда окна закрылись, этим занимался Феликс, разве не послышался голос Франсуа, который сказал:
— Я абсолютно этого не хочу, доктор.
Колокола звонили к вечерне.
II
Теперь он был уверен, что не ошибался. Пусть это будет только интуиция, но она была еще более ощутима, чем доказательство. В тот момент он не принял мер предосторожности. Остался в плетеном кресле, с полузакрытыми глазами, разомлевшим от еды и солнца телом!
Четкость его воспоминаний была удивительной, будто предчувствуя важность этой минуты в будущем, он запечатлел эту сцену.
Получился контрсветовой эффект. Франсуа в своем кресле сидел немного ниже и лучи солнца, отражающиеся на аллее. мощеной красными плитками, придавала теплые тона всему, что он видел.
Теща находилась слева, довольно близко, в полупрофиль, и не глядя на нее, в его глазах запечатлелось фиолетовое пятно ее шарфа. Немного поодаль располагалась Жанна, вся в белом, растянувшаяся в шезлонге во всю длину.
Стол вместе с оранжевым зонтом находился перед Франсуа. Марта, только, что поставившая кофейник и чашки, возвращалась в дом. По мощеной дорожке были слышны ее шаги.
Что касается Бебе, то она стояла перед столом. И Франсуа смотрел на неё своими маленькими насмешливыми глазами, которые многие считали жестокими.
Его жена со странным именем Бебе, надо же! Она стояла к нему спиной. Разливала, насколько Франсуа мог судить об этом по положению ее руки, кофе по чашкам, потому что она закрывала собой то, что было перед ней. В этот момент она была очень грациозна: гибкий силуэт, немного безучастный, все достоинство которого подчеркивало заказанное в Париже бледнозеленое платье.