Правда о Бебе Донж
Шрифт:
— А у вас, мэтр?
— Вопросов нет…
"Таким образом свидетели казались разочарованными, что их побеспокоили из-за такой малости… Многие вели себя странно. Продавщица из магазина мод так удобно устроилась на скамейке свидетелей, что аудитория разразилась смехом, когда председательствующий вынужден был настаивать:
— Потому что вас просят выйти, мадам…
— Она ушла, ругаясь, уж не знаю каким словами…
Жанна вернулась в такси.
— Как себя чувствуешь, Франсуа? Я уже спрашиваю себя, не лучше ли было тебе поехать туда… Это проще, чем можно представить. Я боялась,
Звяканье вилок в тишине, словно на поминках.
— Можно надеяться, что это все сегодня закончиться?
— Это зависит от главного адвоката. Мосье Бонифас утверждает, что будет говорит не больше часа. Кажется, он всегда так обещает, но это не мешает ему вещать два. а то и три часа, если чувствует, что аудитория настроена благоприятно.
Феликс уехал. Жанна осталась.
— Скажи, Франсуа… Сейчас не слишком рано думать о таких деталях… В том случае, если ее оправдают… Она сразу же захочет видеть Жака. Не думаешь ли ты, что ее лучше не возить в Шатеньрэ? Будет уже поздно… Боюсь, что это вызовет у нее воспоминания. Знаешь, что я предлагаю? Мы возьмем нашу машину… Я сяду за руль… Мы поедем туда, привезем Жака, захватив все, что ему может понадобиться на ночь… Если хочешь, мы привезем и Кло… Через час мы уже вернемся. Мосье Бонифасу за это время ты, конечно, не понадобишься.
Еще не было и трех часов. В конце концов он согласился. Дорога была пустынна. "Дворники" работали плохо, поэтому Жанна должна была все время наклоняться, чтобы лучше видеть путь.
— Как только Феликс позвонит, ты отправишься во Дворец. Оставишь машину перед маленькой дверью, которая выходит на улицу Муан…
Вот и белые ворота. Подбежала Кло с надеждой, что ей сообщат важные новости о мадам!
— Одевайте малыша, Кло! Сложите в чемодан все необходимое, а также ночное белье…
— Где мама?
— Ты увидишь вечером свою маму…
— Ее не посадят в тюрьму?
Пока его одевали, Франсуа нервно ходил по дому, который не казался ему своим. Складывалось впечатление, что он покинул его навсегда.
— А что, если я позвоню?
— Куда?
— Домой.
Он позвонил.
— Это вы, Анжель? Да, это мосье. Мне не звонили? Вы уверены? Вы не уходили? Хорошо! Мы приедем через полчаса… Комната малыша готова? Протопите, а то воздух сыроват.
День проходил довольно быстро. Должно быть сейчас мосье Бонифас произносил свою защитную речь. Когда он чуть-чуть повышал голос, то слова были слышны даже в самых отдаленных уголках зала заседаний.
Адвокаты стояли возле маленькой комнаты для свидетелей…
— Тебе не нужно выпить, Франсуа?
Жак на кухне болтал со старой Анжель.
— Скажи, ты ведь знаешь, что сделала мама? Они не посмеют посадить ее в тюрьму, правда ведь, а иначе это будет юридической ошибкой… Марта говорила мне…
Из Дворца Марта вернулась вся промокшая, потому что забыла свой зонт в комнате для свидетелей.
— Сейчас выступает мосье Бонифас, — объявила она, отряхиваясь. — В зале многие плачут… Мосье Феликс велел мне вернуться и сказать, что все идет хорошо.
— Нет Франсуа. Папа еще не ходил туда.
Но он не мог больше терпеть. Надел пальто, шляпу.
Смеркалось. Он забыл включить фары и возле моста его остановил полицейский.
Когда он приехал на площадь Дворца Правосудия, толпы людей входили и выходили из здания, как будто в театральном антракте, что-то обсуждали небольшими группами. Он остался в машине. Боялся, что его узнают. Он заметил Феликса, который без пальто и шляпы выходил из табачной лавки. Феликс узнал его машину.
— Я ходил звонить тебе… Все станет известно через несколько минут. Не стоило приезжать…
— Что ей грозит?
— Все идет неплохо… Мосье Бонифас произнес великолепную речь… Кажется, присяжные слишком долго совещаются, это хороший знак. Если же, напротив, они возвращаются в зал через несколько минут… Оставайся в машине, Франсуа. Принести чего-нибудь выпить?
— Нет… А как Бебе?
— Все также. Марта рассказывала тебе, что в зале некоторые женщины плакали. Мосье Бонифас долго описывал ее жизнь в Константинополе, ее семью, ее…
Пальцы Франсуа были сжаты. Люди заторопились обратно в зал. Но через минуту выяснилось, что тревога была ложной. Присяжные все еще заседали.
И Феликс, чтобы отвлечь брата, все говорил и говорил.
Он долго говорил о неподготовленности сегодняшней молодежи к реальной жизни и вытекающих из этого печальных последствиях…
Площадь был% мокрой, в лужах отражались огни. Из кафе на углу журналисты звонили в редакции. Какой-то мужчина средних лет, по-видимому опознавший машину Донжа, подошел и смотрел в окно до тех пор, пока братья не обратили на него внимание.
Через минуту, он уже, указывая на машину, что-то объяснял группе людей…
— Обещай мне оставаться здесь, Франсуа. Не нужно во время чтения приговора…
На этот раз прозвенел звонок, такой же, как в театре. Перепрыгивая через лужи, люди заторопились во Дворец.
— Ты останешься, правда?
Позади остановилась какая-то машина. Это приехала Жанна, которая тоже не смогла усидеть дома.
— Это приговор?
Франсуа кивнул головой.
— Двинься вперед на несколько метров. А то сейчас здесь будет давка. Я покажу тебе маленькую дверь.
Эта дверь была сделана в готическом стиле. Никакой охраны, в неосвещенный коридор вели несколько обшарпанных ступенек, почти подвал. Это была закулисная часть Дворца Правосудия.
— Куда ты, Франсуа?
Против своей воли, он сделал несколько шагов. Взобрался по ступенькам. Жанна в тревоге следовала за ним. Коридор круто поворачивал и они сразу наткнулись на людей. Они стояли у двери, охраняемой жандармом, из-за которой виднелась полоска света.
За этой дверью чувствовалось присутствие, застывшей от напряжения, толпы. Мощный голос отчетливо произносил:
— Первый вопрос был следующий:
"Была ли обвиняемая уверена в том, что хочет смерти?
— Да…