Правда смертного часа. Посмертная судьба
Шрифт:
— Владимир Семенович, зайдите за паспортом.
То есть он все рассчитал очень точно».
Валерий Павлович считает, что разговор в ОВИРе был 19 июля. Но работал ли ОВИР в субботу? Тем более это был день открытия Олимпиады…
Понедельник, 21-го, вечером — «Преступление и наказание».
В. Янклович: «Я помню, что Володя не хотел играть. Ему звонил Любимов, несколько раз звонила Галина Николаевна (Г. Н. Власова — зав. труппой. — В. П.)… Но очень проблематично, играл ли он…»
В. Нисанов: «Да, он должен был играть 21-го,
М. Лебедев (актер Театра на Таганке, второй исполнитель роли Свидригайлова): «Нет, Володя в этот день не играл, — уже не мог… Но в театр, кажется, приезжал. В последнее время мне часто приходилось его заменять, в такие дни я всегда был наготове…»
Е. И. Авалдуева: «В этот день приезжает в театр не просто бледный — серый.
— Что с тобой, Володя?
— Елизавета Иннокентьевна, я скоро умру.
— Да что ты такое говоришь, Володя!
— А Галина Николаевна (Г. Н. Власова — В. П.) — здесь? Я так и не успел вернуть ее брошку…
В этот же день он и вернул брошь… А потом в театре говорили, что он ее продал».
Ю. Ф. Карякин: «Преступление и наказание» было 21-го. Это накануне моего дня рождения… Я дозвонился домой — там уже был какой-то кавардак… Не Володя подошел».
Поздно вечером Высоцкий приезжает к Ивану Бортнику.
И. Бортник: «Шла Олимпиада, спектакли начинались в 8 часов вечера. Володя приехал поздно — играл он или нет?..
— Выпить есть?
— Да нет у него, — говорит жена.
А у меня стояло немного в бутылке…
— Нет? Ну-ка, ну-ка… Ага! Вот она!
Выпил стакан водки.
— Поехали ко мне… Я достану.
— Володя, ты поддатый, оставь машину, поедем на такси.
Отобрал у него ключи, оставил дома.
Нормально себя чувствовал, приехал ко мне с Оксаной, но ее он домой отправил раньше. Как она оказалась в квартире? Наверное, у нее были свои ключи…»
Оксана: «Не Володя меня отправил, я поняла, что они запьют… И прикинулась «дохлой лисой», говорю, что у меня заболело сердце. И уехала. Подумала, что и Володя поедет за мной, а он не поехал».
И. Бортник: «Мы приехали на Малую Грузинскую. Володя принес спирт, не знаю откуда… Мы выпили, я остался у него ночевать…»
В. Янклович: «Вечером мне позвонила Оксана. Володе было очень плохо… Но вечером я приехать не смог».
И. Бортник: «Утром посылает меня: «Надо бы где-нибудь достать…» Я сходил, принес две бутылки. А в последнее время ему совсем немного надо было…
Тут Оксана устроила истерику — одну бутылку вылила в раковину…
— Уходите, вы — нам не друг…
Потом наглоталась димедролу… Я ушел».
Оксана: «Это же продолжалось всю ночь— с вечера до утра. Ваня пел какие-то песни… А — лето, все окна открыты. Вот тогда я и напилась, только не димедрола, а элениума. А Ване сказала:
— Убирайся отсюда!
Ваня Бортник… Ваня — человек и эрудированный, и интересный, и действительно талантливый актер — в общем,
Но Иван часто провоцировал Володю на то, что ему нельзя было делать. Зная Володю, он говорил ему обидные вещи. Он знал, на каких струнах играть, и делал это… А после этого случая я с Ваней не здороваюсь, более того, мы стали врагами».
В. Янклович: «Я смог приехать утром… Часов, наверное, в одиннадцать… Бортник уже выходил из квартиры… Я спрашиваю:
— В чем дело?
— Да ничего…»
И. Бортник: «Я поехал домой… Встретил Мазо. (Профессор Мазо, сосед Высоцкого, жил этажом ниже… В последнее время, вероятно, были напряженные отношения — у Высоцкого часто бывало очень шумно. — В. П.)
— «Эта (Оксана. — В. П.) еще там?
— Там…
А я уже был хорош… Поехал домой».
В. Янклович: «Бортника я встретил на выходе… Зашел, Оксана была просто в шоке…»
Оксана: «Это было ужасно… Я сказала:
— Все! Я ухожу. Или пусть он уйдет. (Он — И. Бортник. — В. П.)
— Нет, останьтесь оба. Если ты уйдешь, я выброшусь с балкона!
Я оделась, выскочила на улицу… Смотрю — Володя висит на руках, держится за прутья решетки…
Не помню, как я взлетела на восьмой этаж, как мы с Ваней вытащили Володю…»
В. Янклович: «Да он бы ни за что в жизни сам не разжал руки! Он так любил жизнь! Он до самого последнего момента думал, что обманет смерть. Что еще раз — проскочит. А все эти «попытки самоубийства», по-моему, просто — театр. «Не достанете наркотик, выброшусь из окна» — да сколько раз он это говорил».
Оксана: «Попытки самоубийства… Не то чтобы Володя этим давил— последнее время это было элементарным издевательством над ближними. Все уже так устали, что я понимаю людей, которые побудут с ним немного, а потом едут домой и говорят себе:
— Господи! Да пропади оно все пропадом!»
В. Янклович: «Когда я приехал утром 22 июля и зашел в квартиру, Володя был одет и в довольно приличном состоянии…»
22 июля — Василий Аксенов уезжает за границу В этот день Высоцкий в последний раз выходит из дома.
В. Янклович: «Двадцать второго ему позвонили из ОВИРа:
— Владимир Семенович, зайдите за паспортом.
Перед ОВИРом он заехал к сестрам в аптеку и умолял их дать «лекарство»… Потом поехал в ОВИР, получил паспорт и купил билет в Париж на 29 июля. Поехал он вместе с Оксаной…»
«…Заехал к сестрам в аптеку и умолял их…» Так что наркотики все-таки появлялись и после 18 июля. Было достаточно много врачей, которые «помогали» Высоцкому (не только врачей — медсестер, аптечных работников, военных медиков и даже работников НИИ, связанных с медициной). Причем большинство из них не знали о существовании друг друга: у одного — ампула, у другого — две… Повторим: отказать Высоцкому было очень трудно.