Правда смертного часа. Посмертная судьба
Шрифт:
В. Янклович: «Утром я уехал на работу, Оксана осталась… А меня сменила мать, она пришла… Володя все время ходил по комнате, метался, стонал… Рвался куда-то… Мы поставили кресло у двери…»
Оксана: «Утром я сходила на рынок, купила клубники и немного покормила его клубникой со сливками…»
В. Янклович: «Оксана принесла ягоды. Как сейчас помню, кормила его клубникой со сливками. Была мать… Оксана никогда не оставалась при Нине Максимовне, а в тот день осталась… Вот тогда же Володя
— Вот, а ты говорил, что мать ее никогда не примет..
Я говорю:
— Нет, Володя, этого не может быть…»
Оксана: «Кто-то пришел, надо было сделать чай… А Нина Максимовна говорит:
— Нет-нет… Я сама сделаю… Вы идите к Володе…
Володя ходил, стонал, кричал… И я ходила вместе с ним…
Потом я сделала теплую ванну — это снимает ломку… Его же ломало, он все время метался, он места себе не находил…»
В. Янклович: «Мы поставили кресло у двери… Приезжал Туманов, был Сева, Толя Федотов… Володя рвался, пытался выскочить на площадку… Мы ему наливали в рюмку чай, а края мазали коньяком…»
В. Янклович: «За эти дни он находил, наверное, много десятков километров… А в день накануне смерти Володя задыхался, стонал, все рвался куда-то… Практически в полубессознательном состоянии… И вдруг подходит ко мне, смотрит на меня совершенно ясными глазами и говорит:
— Ты знаешь, я, наверное, сегодня умру…
Тут я не выдержал…
— Как тебе не стыдно! Посмотри, сколько людей крутится вокруг тебя! Как тебе не стыдно бросаться такими фразами. Успокойся, приляг… Ведь у всех — силы уже на исходе…
А я, действительно, был на исходе сил. Ведь все остальные более или менее менялись, а я практически круглые сутки был с ним…»
Оксана: «Володя знал, что он умрет… У него болело сердце. Я сказала Федотову:
— Толя, у него болит сердце.
— С чего ты взяла?
— Но он же все время хватается за сердце. Я же вижу, что оно на самом деле у него болит.
— Да ладно, он такой здоровый, — еще нас с тобой переживет.
А Володя сел в кресло и говорит:
— Я сегодня умру.
— Володя, что ты всякую ерунду говоришь?!
— Да нет. Это вы всякую ерунду говорите, а я сегодня — умру.
То есть Володя все предчувствовал, все точно знал…»
В. Абдулов: «24 июля я снова прилетел. Была прекрасная погода, а я метался по Днепропетровску, пытаясь достать билет… Все-таки достаю билет в олимпийскую Москву, что было очень сложно…
Прилетел еще в первой половине дня, сразу поехал к Володе. Он нормально ходил… Ну, нормально для его состояния. Но все время хватался за сердце. Я говорю:
— Ну, Володя, уж сердце у тебя было самым крепким органом, — и ты видишь, что творится!
— Ну,
Там начинались съемки «Зеленого фургона» (? — В. П.), мы уже говорили, что будем снимать в любимых местах, вспоминали Санжейку…
(Вполне вероятно, что Высоцкий говорит это, чтобы сделать приятное своему другу, — он давно отказался от идеи постановки фильма… У него был билет в Париж на 29 июля. — В.П.)
Потом приезжали люди от космонавтов… Я вышел на улицу, встретил их… Сказал, что Володя плохо себя чувствует, что он сегодня не сможет…»
В это время на орбите работали космонавты Леонид Попов и Валерий Рюмин, а 24 июля произведен запуск корабля с Виктором Горбатко и вьетнамским космонавтом Фам Туаном.
В. Абдулов: «А они говорят:
— Как? Мы же договорились! Там люди ждут! Это же прямая связь с космосом и ребята на орбите ждут!
Я говорю:
— Вы поймите, Володя сам переживает по этому поводу… Он очень хотел. Но это просто невозможно!»
(На 24 июля назначен прямой сеанс связи с космосом. В.В. обещал принять участие в этом сеансе. — В. П.)
В. Янклович: «Приехали от космонавтов… Мы с Севой внизу им сказали, что Володя в больнице… Они, вроде, ушли. Но эти люди нам не поверили и через некоторое время вернулись. И поднялись на восьмой этаж. К счастью, в это время Володя не стонал… Вышла Нина Максимовна и сказала, что Володи нет дома. Тут они ушли окончательно».
Ю. Карякин: «Я откуда-то знал, что Володя в эти дни должен был петь для космонавтов, — прямая связь с космосом…»
В. Янклович: «Ну, вот… После этого сидим мы все… Я караулю у дверей, чтобы Володя не выскочил, Сева сидит на диване…
— Давайте что-то решать! Может быть, его все-таки положить в больницу?!
Я все время — к матери:
— Ну что, Нина Максимовна, будем сдавать в больницу?!
Я тогда говорил, что не надо ждать завтрашнего дня… А Володя же мне сказал:
— Не дай Бог! Не дай Бог, если ты меня отправишь в больницу. Все — между нами все кончено!
Поэтому и просили Нину Максимовну, чтобы она взяла это на себя…
И к Севе:
— А ты-то что молчишь?
Но Сева был тогда после аварии — немного заторможенный…»
После шести приезжает Федотов.
A. Федотов: «Я приехал с дежурства. Была Нина Максимовна… Я взялся за пульс — это было часов в шесть… Ну, думаю, надо «лекарство» привезти…»
В этот же день на Малую Грузинскую звонит Валерий Золотухин. Приведем запись из его дневника:
«…К телефону подошел:
— Это Дима, врач. (Вероятно, Толя. — В.П.) Вы меня не знаете. Володя спит.