Правда в глазах смотрящего
Шрифт:
– А что за волнение?
– Точно не помню, ерунда какая-то. Какие-то деятели вышли на улицы, устроили шествие, вначале призывали к чему-то безобидному, а потом стали кричать "Долой самодержавие!". Полиция отказалась их разгонять... ну и так далее.
– Значит, Николай Второй отрекся в пользу этого Ленина?
– Нет, он отрекся в пользу кого-то другого. Потом начался жуткий бардак, и в конце года власть взяли большевики во главе с Лениным.
– Вроде как Бонапарт во Франции?
– Вроде того.
– Эти большевики правят до сих пор?
– Нет, в 1991
– Демократы? В огромной стране? И что, у них получается?
– Ни хрена у них не получается. До голода дело не дошло, но к этому было близко. А потом президентом стал Путин и демократии стало меньше, а денег в казне больше, и жизнь начала налаживаться.
Дмитрий хихикнул.
– Чему нас учит история?
– риторически вопросил он.
– Как только демократия пытается утвердиться на пространстве, превосходящем один-два города, она превращается в диктатуру, а затем в монархию. Яркий пример тому - Афинский союз. Как только его могущество возрастало выше обычного уровня, сразу же у власти оказывался диктатор, менялась политика, появлялись имперские устремления... по-моему, любому начинающему демократу надо для начала изучить историю греко-персидских войн, а потом задуматься, стоит ли вообще начинать демократическую деятельность.
– Но греко-персидские войны, скорее, проявление воли божьей, - подала голос Татьяна.
– Бог благоволил грекам и они победили, несмотря на то, что все было против них.
– Помню-помню, - я решил блеснуть эрудицией, - Фермопилы...
– Фермопилы - событие местного значения, ничего не решившее в масштабах войны, - отрезала Татьяна.
– А вот гибель флота Мардония - совсем другое дело.
– Совершенно не знаю древнюю историю, - признался я.
– А зря, история иногда бывает поучительна. Нам еще долго идти через эти трущобы?
– Минут пять. Только это не трущобы, а склады.
– Наплевать. Слушай. В 492 году до нашей эры персидское войско под командованием Мардония перешло через Дарданеллы и вторглось в пределы Северной Греции. Все северные полисы сдались без боя и персы дошли до Фермопильского ущелья, не встретив никакого сопротивления. Объединенное ополчение Афинского союза перегородило ущелье спешно возведенной стеной, их позиции казались неприступными. Учти, что оборону занимали не три сотни спартанцев, как двенадцатью годами позже, а пять тысяч афинян. Если бы персы пошли на штурм, они умылись бы кровью.
– Как орки в Харьгановой пустоши, - вставил Дмитрий.
– Да. Но Мардоний решил пойти другим путем. Он замыслил беспрецедентную десантную операцию, он хотел перевезти морем сорок тысяч бойцов на Марафонскую равнину и взять штурмом Афины, пока греческая армия находится далеко на севере. Это была гигантская операция, непобедимая армада была всего вдвое больше.
– Какая еще армада?
– Неважно. В день отплытия флота Мардония на Грецию обрушился невиданный ураган и флот погиб. Персы смогли возобновить полномасштабную войну только через двенадцать лет, а к этому времени греки успели образовать единый союз и отбить вторжение.
– Забавно. Получается, что единственная случайность решила судьбу войны?
–
– Не знаю, - сказал я, - в мире происходит всякое. Если взять миллион обезьян и заставить их печатать на пишущих машинках, рано или поздно одна из них напечатает что-нибудь осмысленное.
– Это известная математическая задача, - подала голос Зина.
– За время жизни вселенной одна обезьяна напечатает осмысленную фразу длиной менее сорока букв. Даже если не учитывать пробелы и знаки препинания, и не различать большие и маленькие буквы.
– Все равно это меня не убеждает, - уперся я.
– Да, случайностей много, но кто знает, как все было на самом деле? Все ли эти случайности были случайными?
На этом месте разговор прервался, потому что перед моими спутниками открылся Ленинский проспект и они потеряли дар речи. Должно быть, для них это зрелище было впечатляющим, если учесть, какую гамму чувств вызвала у них единственная "копейка" несколько минут назад.
– Почему они едут так медленно?
– спросил Дмитрий.
– Пробка. Машин больше, чем может пропустить дорога. Здесь это обычное дело.
– Вернусь - Агафону мало не покажется, - пообещал Дмитрий.
– Из его отчета складывается впечатление, что этот мир - варварский. А это...
Задумчивый пожилой кавказец, проходивший мимо, засмотрелся на роскошную шубу Дмитрия и прошел сквозь Зину. Он замер на месте и медленно обернулся, озирая нас испуганно расширенными глазами. Зина улыбнулась и сформировала клыки. Кавказец помянул Аллаха и убежал.
– Пора возвращаться в материальный мир, - вспомнил Дмитрий.
– Ух, как же тут холодно!
– Пойдемте куда-нибудь, - предложила Татьяна, нервно приплясывая на месте. Да уж, здесь мороз даже посильнее, чем в том мире.
– Алексей, до твоего дома далеко идти?
– спросил Дмитрий.
– Минут пятнадцать до метро, полчаса на метро и еще минут двадцать до дома. Немногим больше часа.
– Что такое метро?
– Подземная железная дорога. Под землей прорыты туннели, там уложены рельсы и по ним ездят поезда. Короче, все сами увидите. Только проезд в метро платный, а местных денег у нас нет.
– Когда тебя доставили в тюрьму, у тебя было чуть больше тысячи рублей в кармане, - сказал Дмитрий.
– Сейчас они в твоем рюкзаке.